Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

«Тотчас площадь сверху наводнил невыносимый, удушающий, тошнотворный смрад, от которого дрожащие очевидцы едва не попадали с ног. Воздух содрогнулся раз, другой, будто в вышине захлопали крылья, и с востока ударил такой мощный порыв сквозняка, что посрывал шляпы и вывернул мокрые зонты. Кромешный мрак был непроницаем, хотя кто-то задрал голову и якобы рассмотрел, как на фоне чернильного неба выросло пятно – бесформенная туча, метеором ринувшаяся на восток».

В финале цитируется дневник Блейка. У него, судя по всему, постепенно размывается личность («Я Блейк, Роберт Харрисон Блейк, проживающий в доме 620 по Ист-Нэпп-стрит, Милуоки, Висконсин… Я на этой планете», а также чуть дальше: «Я – это оно, а оно – это я»), мутится мироощущение («Далекое стало близким, а близкое – далеким»), и заканчивается все появлением какой-то сущности («адский ветер… исполинское пятно… черные крылья… убереги меня, Йог-Сотот… тройное горящее око…»). Утром находят его труп – Блейка убило разрядом молнии, хотя окно было наглухо закрыто.

Так что же случилось? Ясность вносит жуткая и на первый взгляд странная запись «Родерик Ашер» в дневнике. «Сюжет о падении древнего затворного рода и о трех сущностях, связанных мистическими узами: близнецов брата и сестры, делящих со своим вековым домом одну душу и встречающих одинаковую погибель», – так в «Сверхъестественном ужасе в литературе» Лавкрафт писал о «Падении дома Ашеров» Эдгара По; напрашивается вывод, что в минуту смерти по душу Блейка явилась тварь из церкви («Скиталец тьмы», якобы воплощение Ньярлатотепа), и тут их обоих поразило молнией. Что в «Зове Ктулху» случай уберегает планету от чудовищной кончины – Р’Льех уходит под воду, – что здесь стихия не дает вырваться в наш мир невообразимо могущественной сущности.

Немало сюжетных штрихов Лавкрафт почерпнул из «Паука» Ганца Гейнца Эверса, с которым ознакомился в «Ночных страхах» (1931) Дэшелла Хэммета. По сюжету герой попадает под губительные чары загадочной женщины в окне напротив и в финале, по-видимому, также утрачивает личность. Весь рассказ – это как бы его дневник, и кончается он так: «Я… Ричард Бракмон, Ричард Бракмон, Ричард… не помню…»³⁴. Трудно сказать, превзошел ли Лавкрафт Эверса.

Глубокой философии в «Скитальце тьмы» нет. Даже традиционного лавкрафтовского дуализма света и тени – добра и зла, ума и невежества – повесть почти лишена, но менее сильной и гнетущей не становится. Космизмом она не пропитана, в дневнике Блейка его немного («Чего я страшусь? Ведь это Ньярлатотеп, ведь это его обличье? Того, кто в древнем сумрачном Кхеме снизошел на Землю под маской человека? Я помню Юггот, помню далекий Шаггай и беспросветную пустоту черных планет»), но примечателен «Скиталец тьмы» как минимум живым и запоминающимся образом Провиденса.

Многое в нем почерпнуто напрямую в жизни. Например, не секрет, что у Блейка в кабинете вид из окна такой же, как у Лавкрафта на Колледж-стрит – он просто его скопировал:

«Из кабинета Блейка открывалась живописная перспектива на разбросанные по низине крыши и на пламя таинственных закатов у них их фоне. Вдали у горизонта лиловели склоны холмов, а милях в двух от них призрачным горбом выгнулся Федерал-Хилл с глянцевитыми рядами крыш и церковных шпилей, которые в хвостах городского дыма таинственно зыбились, принимая совершенно причудливые очертания».

Лавкрафт почти дословно писал так Блоху о доме 66 по Колледж-стрит, едва туда переехав в мае 1933 года. Тот же вид, кстати, и сегодня открывается со смотровой площадки Проспект-тэррес, Колледж-Хилл.

На Этвелл-авеню, Федерал-Хилл, существовала также и ключевая для сюжета католическая церковь Святого Иоанна, ныне снесенная. Как и в рассказе, она располагалась на возвышении, а вот железного забора (как минимум перед сносом) не имела. При жизни Лавкрафта она собирала немало прихожан – со всего района. Изнутри и снаружи, включая колокольню, она описана весьма точно. Говорили, что в июне 1935 года шпиль был уничтожен разрядом молнии (Лавкрафт тогда отдыхал во Флориде у Барлоу), и кирпичную колокольню в итоге решили укрыть весьма тупым конусом³⁵. Как тут писателю не включить фантазию?