Лавкрафт: История Жизни

конвульсии. 18 июля "судроги сменяли одна другую", и на следующий день была

констатирована его смерть.

Пережитое Сюзи Лавкрафта за эти мучительные пять лет - когда доктора не знали, как

лечить болезнь Уинфилда, а периоды ложной надежды, когда пациент вроде бы шел на

поправку, сменялись еще большей физической и психической деградацией, - можно

только представить. Когда сама Сюзи в 1919 г. была помещена в больницу Батлера, ее

врач, Ф. Дж. Фарнелл "обнаружил, что признаки расстройства проявлялись в течение

пятнадцати лет; в целом, патология существовала не менее двадцати шести лет".

Неслучайно, что начало "патологии" приходится на 1893 г.

Но что сам Лавкрафт знал - если вообще знал - о природе отцовской болезни? Ему было

два года восемь месяцев, когда отец заболел, и семь лет одиннадцать месяцев, когда тот

умер. Если в 2,5 года он уже декламировал вслух стихи, то должен был хотя бы понять,

что произошло нечто необычное - иначе с чего бы им с матерью внезапно переезжать из

Оберндейла к родне матери в Провиденс?

По упоминаниям Лавкрафта о болезни отца становится очевидно, что его умышленно

держали в неведении о ее характере. Можно лишь гадать, знала ли сама Сюзи все

обстоятельства. Первое известное упоминание Лавкрафтом об отцовской болезни мы

находим в письме 1915 г.: "В 1893 г. мой отец из-за бессонницы и нервного

перенапряжения был полностью разбит параличом, что уложило его в больницу на

оставшиеся пять лет жизни. В сознание он с тех пор так и не приходил..." Вряд ли стоит

говорить, что почти все в этом заявлении неверно. Когда Лавкрафт пишет о "параличе",

он то ли повторяет чью-то сознательную ложь (т.е. что его отца парализовало), то ли

делает неверный вывод с чьих-то слов или из истории болезни ("прогрессивный

паралич").

Врачебные

записи

действительно

подтверждают,

что

Уинфилд

перерабатывал ("Несколько лет активно занимался бизнесом и последние два года

очень усердно работал"), и Лавкрафту явно об этом сказали; а замечание, что Уинфилд

не приходил в сознание, могло служить оправданием того, что его отца не посещали в

больнице. И все же Лавкрафт должен был знать, что это не совсем правда: ведь он знал,

что в больнице Батлера лечат не обычные, физические заболевания, но душевные

болезни.

Вероятно, Лавкрафт мало что знал о болезни и смерти отца, но, полагаю, задавался

вопросами. Навещал ли он хоть раз отца в больнице? Он ни разу недвусмысленно не

говорил, что нет, но судя по фразе "я ни разу не был в больнице до 1924 г.", сам

определенно верил (или уверял других?), что никогда этого не делал. Высказывалось

предположение, что Лавкрафт все-таки посещал отца в больнице, но тому нет никаких

документальных свидетельств. Видимо, это предположение основано на том, что

дважды - 29 августа 1893 г. и 29 мая 1894 г. - Уинфилда выводили во "дворик" и на

"прогулочный дворик"; но нет причин полагать, что трех- или четырехлетний Лавкрафт,

или его мать, или кто-то еще, навещали его там.

Другой значимый, но равно неразрешимый вопрос ставит запись в истории болезни,

что "в течение прошедшего года [пациент] проявлял неясные симптомы умственного

расстройства - время от времени говорил и делал странные вещи". Эту информацию

должен был предоставить врачам тот, кто сопровождал Уинфилда при приеме в

больницу, будь то Сюзи или Уиппл Филлипс. Отсюда вопрос: осознавал ли сам Лавкрафт

странности в поведении отца? Если они давали о себе знать хотя бы с апреля 1892 г., то

должны были проявиться до времени пребывания у Гуини и восходить к дням жизни

(предполагаемым) в Дорчестере. Если Уинфилд "очень усердно" работал последние два

года (т.е. примерно с начала 1891 г.), был ли отпуск в Дадли летом 1892 г. способом дать

ему столь нужный отдых? Остается лишь гадать...

Но, пожалуй, гораздо важнее всех этих вопросов - образ отца, что Лавкрафт сохранил в

зрелом возрасте. Замечая, что "В Америке род Лавкрафтов прилагал некоторые усилия,

дабы не стать гнусавыми янкесами", он пишет:

...моего отца беспрестанно предостерегали не впадать ни в американизмы в

речи, ни в провинциальную вульгарность одежды и манер - до такой степени,

что его, как правило, принимали за англичанина, хотя он родился в Рочестере,

Н-Й. Мне памятно его крайне точное и культурное британское произношение...

Нам не надо больше искать источник собственной англофилии Лавкрафта - его

гордости

Британской

империей,

его

использования

британских

вариантов

правописания, его мечты о тесных культурных и политических связях между США и