Лавкрафт: История Жизни

Лет в семь-восемь я был подлинным язычником, столь опьяненным красою

Греции, что обрел полуискреннюю веру в старых богов и Духов природы. Я

всерьез воздвигал алтари Пану, Аполлону, Диане и Афине и в сумерках

высматривал дриад и сатиров в лесах и на полях. Однажды я твердо уверился,

что вижу этих лесных созданий, танцующих под осенними дубами; своего рода

"религиозное переживание", по-своему столь же истинного, как субъективные

экстазы любого христианина. Скажи мне христианин, что он чувствует

реальность своего Иисуса или Яхве, и я отвечу, что видел козлоногого Пана и

сестер гесперийской Фаэтузы ("Исповедь Неверующего").

Определенно, это шпилька в адрес Булфинча, который торжественно заявляет в самом

начале "Века преданий": "Верования Древних Греции и Рима умерли. Так называемые

божества Олимпа не имеют ныне ни единого почитателя среди живущих".

Сочиняя этот абзац, Лавкрафт явно старался показать, что его скептицизм и

антиклерикализм имеют очень раннее происхождение; но, возможно, он повинен в

некотором преувеличении. Ранее в том же эссе он пишет, что "был наставлен в

библейских легендах и узнал о Святом Николае в возрасте примерно двух лет и принял

их с пассивным равнодушием, не отличающемся ни критической остротой, ни

воодушевленным приятием". Далее он заявляет, что примерно в пять лет ему

объяснили, что Санта-Клауса не существует, и он немедленно задался вопросом, "почему

же Бог тоже не выдуманный". "Вскоре после того", продолжает Лавкрафт, его отправили

в воскресную школу при Первой Баптистской церкви, но там он заделался таким

злокачественным иконоборцем, что ему разрешили не ходить на занятия. В другом

случае он, однако, заявляет, что это произошло с ним в 12 лет. Когда мы изучаем

философское становление Лавкрафта, кажется более вероятным, что инцидент с

воскресной школой на самом деле произошел в двенадцать, а не в пять лет. Но Лавкрафт

явно посещал уроки в воскресной школе и раньше, и здесь его растущая преданность

Риму, похоже, вызвала некоторые конфликты:

Когда Рим подавали при мне с... невыгодного ракурса - воскресно-школьные

ужасы о Нероне и гонениях на христиан - я не испытывал ни капли согласия с

учителями. Я чувствовал, что один добрый римский язычник стоит шести

дюжин пресмыкающихся ничтожных отбросов общества, ударившихся в

фанатичную иноземную веру, и открыто сожалел, что это сирийское суеверие

не было сокрушено. ...Когда дошло до репрессий Марка Аврелия и Диоклетиана,

я полностью симпатизировал правительству и ни на йоту - христианскому

стаду. Попытки заставить меня отожествиться с этим сбродом, казались

моему разуму смехотворно нелепыми.

Что приводит к очаровательному признанию, что "в семь лет я носил вымышленное

имя Л. ВАЛЕРИЙ МЕССАЛА & пытал воображаемых христиан в амфитеатрах".

К семи годам жизни Лавкрафт научился читать, сменил два псевдонима (Абдул

Альхазред и Л. Валерий Мессала), начал писать стихи и документальную прозу и на всю

жизнь обрел нежную любовь к Англии и к историческому прошлому. Но аппетит его

воображения еще не был насыщен; и зимой 1896 г. у него появилось еще одно

увлечение: театр. Первой увиденной им пьесой стала "одна из малых вещиц Денмена

Томпсона", "The Sunshine of Paradise Alley", где, к восторгу Лавкрафта, действие

разворачивалось в трущобах. Затем он наслаждался "добротными" пьесами Генри

Артура Джонса и Артура Уинга Пинеро; а на следующий год его вкус был улучшен

просмотром первой пьесы Шекспира, "Цимбелина", в Оперном театре Провиденса. В