Лавкрафт: Живой Ктулху

Позже в том же году Лавкрафт написал статьи для доктора Вудберна Харриса – врача, проводившего кампанию против «сухого закона» в Чикаго. Он переписал рассказ Зелии Рид «Курган», сделав его частью Мифа Ктулху. Рассказ основан на сказках, услышанных ею в Оклахоме, и повествует об открытии подземной цивилизации в глубинных пещерах. Перед тем как взяться за эту задачу, он написал Элизабет Толдридж: «Да – все, относящееся к цивилизациям майя и ацтеков, интересно, и я полагаю, что обращусь к этой теме не единожды. И в самом деле, моя следующая работа по переработке даст мне возможность попрактиковаться, поскольку она потребует ввести данную тему так, как если бы я создавал свое совершенно оригинальное сочинение»[452].

Но, как оказалось, затем он не возвращался к оригинальному сочинительству на протяжении месяцев, а рассказы на месоамериканские[453] темы (другие, нежели его работа над «Курганом») так и не были написаны. Когда «Курган» был предложен «Виэрд Тэйлз» первый раз, Райт отверг его как слишком длинный (двадцать восемь тысяч слов). Он был напечатан только после смерти Лавкрафта и Райта.

Лавкрафт все так же продолжал прилагать лишь незначительные усилия по продвижению своих произведений на рынке. Сначала Райт отказался от «Таинственного дома в туманном поднебесье», а затем попросил взглянуть на него вновь. Однако, ответил Лавкрафт, «слишком поздно. Я отдал его Куку для его „Риклуиз“, и было бы очень дурным тоном просить его вернуть – намекать ему таким образом, что он может получить только то, что никому другому не нужно».

У Кука, впрочем, были свои беды – его жена умерла в начале 1930 года. Когда стало ясно, что он уже никогда не издаст следующий «Риклуиз», Лавкрафт отослал «Таинственный дом в туманном поднебесье» Райту, который опубликовал его в номере за октябрь 1931 года.

Лавкрафт говорил о предложении рассказов, отвергнутых Райтом, традиционным научно-фантастическим журналам, однако находил подобную не приличествующую джентльмену мелочную торговлю отвратительной: «Что касается меня, то я испытываю нечто вроде неприязни к отправке куда-либо того, что уже было раз отвергнуто, так что на данный момент я склонен подождать, пока у меня не появится чего-нибудь нового… Мне не нравится продвигать свои работы. Глупое отношение, без всяких сомнений, но старики останутся стариками!»

Во время своего весеннего приезда в Нью-Йорк Лавкрафт встречался с заместителем редактора «Рэд Бук Мэгэзин» («Журнал Красная книга»), «но это лишь убедило меня, что этому типу журнала ничего из моего не подходит». Он отмахнулся от своей неудачи с изданием книги: «Что до сборника моего хлама – таковой часто выносился на обсуждение, но в итоге так ничего и не вышло, и меня особо не заботит, выйдет ли когда-нибудь или нет».

Неудачливые писатели и другие художники часто говорят, что их не волнует, ценят ли массы их труд: они творят лишь для самовыражения. Возможно, они лишь прикидываются безразличными, огораживая свое самолюбие от унижения провала. Когда же к художникам все-таки приходят слава и удача, большинство из них принимают эти награды так же охотно, как и простые смертные.

В случае Лавкрафта уныние, в которое ввергал его каждый отказ, предполагает, что он не был так уж безразличен к земной славе, как изображал это. И он признавался в этом. Когда в 1935 году издательство «Лоринг энд Массей» поинтересовалось, есть ли у него что-нибудь, что они могли бы издать, он написал другу, что не думает, что этот запрос к чему-либо приведет, поскольку четыре других издательства уже отказались от сборника его рассказов. Тем не менее: «Я пробежал несколько рассказов лишь из общего принципа испробовать всевозможные средства. Мне бы не хотелось думать впоследствии, что моя книга могла бы быть изданной, если бы я отозвался на запрос»[454].

Несомненно, он и в самом деле был бы рад увидеть свое имя на корешке профессионально напечатанной книги, несмотря на все уверения в обратном.

Талант Лавкрафта ненадолго вспыхнул и в поэзии. Наконец-то он начал отдаляться от Аддисона, Драйдена и По в качестве образцов для подражания. В 1925 году он сочинил изящный шуточный стишок из одиннадцати четверостиший, «Год долой»:

Имей я целый год безделья,
Да денег много – много лишних,
Тогда б затеял приключенье
Смелей всех путешествий книжных.

Я справочником был бы сыт,

От карт прибавилось б в мозгах —
Америка сперва ведь чтит
Рекламодателей в краях.

Он рассказывает обо всех местах, в которые спланировал бы путешествие: