Лавочка мадам Фуфур

Через сутки после нашей последней встречи – когда так и не удалось выпить чайку́, – мне пришло письмо от мадам. Оказывается, она, как и обещала, сняла с его чипа резервную копию. Больше того – к письму был приложен корректор. Фуфур писала, что просит от меня только отчёта по возвращении Вениамина, – планировалось, что я верну его через месяц. И всё – в остальном она от Веника отказывалась и зарекалась с ним играть. Что ж… Я был бы рад окончательно вывести его из нашей дурной партии, но полагаться хоть в чём-то на эту мадам? Нет. Я и так слишком, слишком от неё зависел. Весь мир слишком от неё зависел! Не стоило добавлять к этому довесок в виде сумасшедшего Веника.

Так что я покрепче спрятал корректор и постарался устроить своё собственное автономное убежище. Воспользовался кое-какими инструкциями от рабочего бункера и знаниями, полученными от Фуфур: хоть какая-то польза.

Снаружи убежище походило на обыкновенный кривой сарай – плотницкие навыки у меня так себе. Зато внутри всё было устроено так, что бункер огибали любые шаги и перемещения. Это был сарай-вакуум. Запретная и невидимая зона посреди шахматной доски, обе армии на которой единолично возглавляла Фуфур.

Я принял все меры предосторожности, ухищрялся как только мог, чтобы она не узнала о том, чем я занимаюсь. И в результате этих попыток открыл и освоил ещё один весьма небесполезный раздел невербальной науки: весёлые подставные картинки. Такое название я дал ему на правах первооткрывателя. Суть заключалась в том, чтобы запутать потенциального считывателя вербального или невербального потока: выложить фальшивые картинки поверх настоящих мыслей. Главное тут было – соблюсти баланс в деталях. Переборщишь – будет неестественно. Нарисуешь воображаемую картинку слишком скудно – сразу станет понятно, что всё враньё. Но я напрактиковался; без ложного хвастовства скажу, что в деле невербального рисования я стал настоящим докой.

Чем-то это было похоже на иллюзорные капсулы, только более поверхностные. Например, мои картинки никак не могли замаскировать молоко под кофе. Зато для них не требовалось никакой подготовки: зажмурился, представил – и готово.

⁂

За воспоминаниями о сарае я не заметил, как Тоша уснул. Его посапывание постепенно наполнило вагон тихим, детским уютом. Во сне дракончик начал мягко светиться.

– Взрослеет? – поглядев на него, спросил я у Кушки. – Начал светиться…

Она кивнул, вздохнув; всколыхнулись на спине рыжие крылья.

– С ним что-то не так?

Ракушка ответила на драконьем, и на этот раз я приложил все усилия, чтобы разобрать, что она сказала. Выходило, что Тоша рос, но слишком медленно, – видимо, пребывание во временной петле не прошло для него даром. Обычно маленькие драконы начинают светиться и излучать тепло уже на второй-третий месяц; Тоше было куда больше, но он только-только начал отогреваться.

Небольшой экскурс: все драконы по своей природе – холоднокровные ящеры. Но со временем их внутренний огонь разгорается и разогревает их изнутри. Потому-то они и способны на драконье волшебство: излучение света и тепла. Если бы не эта способность, молодняку пришлось бы туго: хорошо, если это домашний или служебный дракон, о котором заботятся люди. Но если это дикий дракончик где-нибудь в горах или в поле, а его родители не могут отогреть его в первые недели, выживет он вряд ли. Будет хворать, хиреть, и в конце концов слабый внутренний огонёк угаснет. Как-то так…

…Поезд ехал, Тоша спал, Куша тоже начала задрёмывать.

– Отдохни, – попросил я. – Я не знаю, насколько надёжно будет в убежище. Вдруг вам придётся снова идти. Убегать…

Мне было так стыдно. Я кое-как, на время, спрятался сам, но не мог ни защитить драконов, ни уберечь друга. Да я, кажется, вообще приносил в этот мир только хаос…

⁂

Когда мой поезд-без-конечной-станции завернул за гряду холмов, вдалеке показались первые огни; скоро пора высаживать драконов.

Ракушка замерла на краю платформы – настороженная, напружиненная – и смотрела на бегущие из-под колёс рельсы. Из сумки на её животе выглядывал сонный, недовольный Тоша. В небольшом рюкзачке за спиной драконихи звенели бутылки и банки: я наложил ей всё, что только отыскал в запасах. Не уверен, что драконы едят паштет и пьют кефир, но кто знает… Я как-нибудь перебьюсь и кофе, не впервой. А наши питомцы – непонятно, что с ними будет дальше. Если всё пойдёт так, как я задумал, то они благополучно пересекут поле, доберутся до убежища, и уже завтра к ним нагрянет Иляна. А потом подтянемся и мы с Вениамином. И всё. И пусть весь мир рухнет – через несколько лет или несколько недель – или не рухнет, а сплетётся в крепкий клубок времени и ещё непонятно чего; пусть хоть что случится. Лишь бы Веник вернулся. Лишь бы отстала Фуфур.