Лавсаик Святой Горы

Пусть спросят благочестивых паломников, сильно ли потратились они, посещая монастыри и пребывания в любом из них? И узнают, что на Святой Горе все даром: и стол, и средства перемещения, и ночлег, а если захочет кто из паломников пожертвовать свечку, то и это много!

Итак, что же? Будем и впредь стоять, на чем стояли, не помышляя о земной мзде, ибо сами возжелали сделаться рабами Господа. Рабам же Господним, по слову апостола, не подобает сетовать или вступать в пререкания (см.: 2 Тим. 2, 24).

По поводу одного события

Не прошло и полугода с тех пор, как член городского совета Фессалоники, он же бывший министр, безапелляционно, словно папа римский ex cathedra, высказался за упразднение монастырей, и вот прозвучал новый голос против древнейших установлений Церкви — монашества и святых обителей. На сей раз он исходит от юриста, который уполномочен государством обличать зло и помогать торжеству правды.

Выступая на процессе кератейских монахинь[185], господин прокурор, по сообщению газеты от 25 января 1951 года, заявил, что «все монахи — бездельники» и потому монастыри нужно «ликвидировать». Еще печальнее то, что заявление это никого не возмутило: ни председатель, ни члены суда не сочли нужным призвать оратора к порядку, как если бы он обличал нечто противозаконное и заслуживающее справедливой кары. А между тем следовало по крайней мере обязать его держаться существа дела, указав, что зал суда — не трибуна для лицеприятных и голословных мнений.

Не хочется напоминать господину прокурору о том, что дали монастыри и монахи Церкви и народу (ибо ему, человеку образованному, это хорошо известно), равно как и оспаривать оскорбительную характеристику монашествующих (ибо это означало бы попусту взывать к его добросовестности). Позволим себе лишь один вопрос: отважился бы он на такие выражения, будь на месте ответчиков не монахи, а солдат или офицер? Решился бы он распространять подобную характеристику на всех военнослужащих? Дошел бы до призывов «ликвидировать» вооруженные силы? Едва ли, ибо «праведный» гнев оратора умерялся бы cправедливым опасением, что председательствующий немедленно отправит его восвояси, хотя бы затем, чтобы поразмыслить над словами Писания: Преткновение от земли лучше, нежели от языка (Сир. 20, 18).

Досточтимым отцам и возлюбленным во Христе братиям-святогорцам

Отцы и братия!

Предпринимая сей малый труд, я имел в виду не иное что, как краткую повесть о духовной жизни Святоименного места нашего и о событиях последних десятилетий, от него неотделимых. Ныне, по милости Божией доведя дело до конца, почитаю первейшей своей обязанностью заверить вас, что все описанное пережито мною лично или дознано от старейших собратий.

Эта сторона жизни Афона и доныне не нашла отражения в изданиях, призванных, казалось бы, послужить ознакомлению с нею. Ни одна святогорская обитель не опубликовала до сих пор собственной истории в полном и всестороннем значении этого слова, большинство же «историй», что выпущены в свет, представляют собой не духовную летопись, а скорее собрание юридических актов.

Посильно пытаясь исправить этот недостаток, прошу простить как за непреднамеренные упущения моего труда, так и за слишком острые порой высказывания в адрес отдельных лиц и учреждений, которым я таким образом невольно нанес обиду. Относительно упущений скажу, что они, будучи многочисленными и серьезными (о чем сказано и в Предисловии), проистекают как из неохватности замысла — среди многотысячного собрания мужей, подвизавшихся на Святой Горе за два с лишним столетия, указать избранных, — так и из невозможности за многими иными попечениями до конца обойти дивный сад Пресвятой Владычицы, собрав все благоуханные его цветы — тех, кто окончил уже добрый свой подвиг и преселился в небесные обители. За невольные же обиды вновь и вновь прошу простить, дабы не оказалось, что автор, не доставив духовной пользы читателям, повредил осуждением и самому себе.

Всем вам ведомо, честные отцы, среди каких подводных рифов движемся мы в эту мрачную и многомятежную эпоху, даже и находясь здесь, в неколеблемом пристанище духа. Ведомо вам и то, что мы, по слову Господню, будем ненавидимы всеми (см.: Мф. 10, 22), и то, в каких тяжких обстоятельствах, материальных и духовных, пребывают ныне священные наши учреждения. Скорбя об их судьбе, я имел дерзновенную надежду укрепить вас в благом произволении и возбудить любочестное усердие ваше, приведя на память достославные образы и примеры добродетели не только из стародавних времен, но из нашего вчера и сегодня.

Уповаю, что попытка эта послужит умалению вражды к нам, монашествующим, вразумляя тех, кто почитает нас бесполезными, и вместе с тем содействуя лучшему ознакомлению с духовной стороной святогорской жизни, привлекая на Афон новых боголюбцев, столь необходимых сегодня для продолжения его традиций и самого существования наших обителей.