Лазурь

С тех самых пор Федя стал неотъемлемой частью их маленькой команды, и ни одна ходка уже не обходилась без него. Конь стала относиться к его присутствию гораздо терпимее, понимая, что он теперь – основной источник их дохода, а Няшка… Няшка просто радовалась, и подобное расположение духа, в свою очередь, радовало Коня.

За время общения с людьми мутант словно эволюционировал. Возможно, младшая сталкерша этого не замечала, зато старшая видела изменения, и они одновременно удивляли и пугали ее. В первую очередь Федя отъелся. Нет, он не набрал вес – прыгуны не могут накапливать жир, но уже не был похож на скелет, обтянутый облупленной кожей. Он очень внимательно слушал человеческую речь и не раз доказывал поведением, что распознает ее. И чем дальше, тем больше понимания видела Конь, словно мутант не учился, а вспоминал. Вспоминал себя? Что за личность окажется там, под маской, когда он вспомнит все окончательно? Чем больше Конь об этом думала, тем более неопределенным казалось их будущее.

* * *

– Погоди-ка, Конь! – Павлентий выкатил глаза. – Это получается, все те артефакты, что вы таскаете, были из лап этого самого мутанта?

Девушка кивнула.

– Этого самого. И не только артефакты. Помнишь целую россыпь мерцающих стеклышек, которую мы принесли, когда ушли на выработанные поля артефактов? А синтетическое золото из-под Сушилки? А то, как мы со старых складов принесли целых три «Перышка», а ты не поверил, что они оттуда, и долго еще подозревал, что мы их просто смародерили у кого-то из заначки. Помнишь?

Хозяин бара кивнул.

– Теперь понимаю.

– Как вас только паладины не нашли! – пробасил Горелый. – Повезло девкам! Одна стычка с ними – и сидеть вам в клетке до выяснения. А мутанту – головой на пике у бара…

– Но-но! – осадила его Конь. – Мы бы так просто не сдались!

Горелый покачал головой, всем своим видом показывая, что слова девушки его не особо убедили.

– А что ж вы сразу-то не сказали? – задал Павлентий мучивший его с самого начала вопрос.

– Чтобы ты нам не поверил? Или сдал тем же паладинам? Или – что еще круче – взял бы нас троих в кабалу и загонял по артефакты без сна и отдыха?

– Право же, как вы плохо обо мне думаете… – пробормотал торговец.

Видя его смущение, Конь смягчилась.

– Ну и прежде всего потому, что не хотели, чтобы кто-нибудь из посетителей бара прознал о нашем помощнике. Ушей тут до дури, а в Зоне каждый сам за себя. И да, не думай, что я привязалась к этой твари. Хорошая прибыль, сам понимаешь…

По лестнице с грохотом сверзилась Няшка, подбежала к компании и взволнованно зашептала:

– Народ, вы не поверите! Федька…

– Сдох?

– Очнулся?

– Сожрал Терапевта?

Девушка поморщилась под валом абсурдных догадок, замахала руками и, дождавшись, пока они закончатся, выпалила:

– Федька – девочка!

Глава 7

Она пришла в себя в абсолютной тишине: никаких запахов, вкусов, никаких ощущений. Некое подобие звука появилось гораздо позже, вместе с чувством собственного тела: тихий фоновый шум, похожий на тот, что остается в наушниках после того, как закончилась последняя песня. Лента пуста. Пришло время перемотать кассету.

Она открыла глаза и долго смотрела в потолок, где натяжной пластик плавно переходил в старые пыльные доски, черным оскалом обгоревших краев грозившие грязно-бурому небу. Неестественные переходы одного вещества в другое почему-то совсем не удивляли, почти как во сне, где любая несусветная чушь воспринимается как нечто заурядное. Пусть это будет сон.

Она поднялась на ноги. Помещение, казалось, было собрано из фрагментов нескольких разных и в то же время очень знакомых. Половина комнаты внезапно обрывалась неровным обугленным контуром, словно ее несуществующая часть сгорела в пожаре, а далее, за пределами, тянулось бесконечное дымное поле, размытые очертания которого создавали иллюзию отсутствия какой-либо твердой поверхности. А может, и не иллюзию. Вторая половина комнаты уцелела. Одну из стен покрывали обои с красивым затейливым цветочным рисунком, но весь узор рассмотреть никак не получалось: стоило присмотреться к одной его части, как все остальные расплывались и терялись из вида. Тут же висело несколько фотографий в рамках: все как одна пыльные, с исцарапанным и мутным стеклом. Лица на них были до боли знакомы, казались близкими, но искаженные и переломанные черты не давали узнать их обладателей. Так ли это важно?

Из комнаты вел коридор без света, но идти кроме как туда или в поле, затянутое дымом, было некуда. Поле не вызывало ни малейшего доверия, оно даже на поле-то не было похоже, а вот коридор… Она вошла в темный проем, забыв про сгоревшую комнату и фотографии.

Правильным оказался выбор или нет, в любом случае он был не самым худшим. Странная комната, как и коридор, остались позади, превратившись в старый заброшенный дом, утонувший наполовину в мягкой земле. Вскоре он утонет совсем, стоит лишь отвернуться. Ничего похожего на покрытое дымом поле здесь нет. Может, его и не было вовсе? Или оно – лишь часть тонущей в земляных волнах развалюхи? Не важно.