ЛЧК (Записки старого человека)

— Знаю, знаю, но можно попытаться ведь. Я даже название вам придумал "Любовь к Черным Котам". А сокращенно — ЛЧК… ну, не занятно ли? — он захохотал.

О книге я и сам думал, а название мне не понравилось:

— В такой истории должно быть многое, не только любовь, и в названии следовало бы это отразить. А вообще, опасная идея…

— Боитесь, что осудят в будущем?..

— Нет, будут судить в прошлом…

Он засмеялся:

— Неплохо… вы проникаетесь моими идеями, но слишком буквально все восприняли, сеньор литератор…

Так мы болтали о разном, два старика, ничего, конечно, друг другу доказать не могли, да и не хотели, а на деле собирали простые грибы сыроежки, которых было видимо-невидимо, и сколько мы ни говорили, результат был один — шли домой с полными корзинами и жарили грибы на блясовской свининке.

На сене

Рядом с сараем, где жили свиньи, Бляс с Аугустом поставили навес и начали разводить кроликов, тут же на полянке косили для них траву и пропадали целыми днями здесь. Я ходил к ним и помогал чем мог. Через дорогу в ста метрах от нас текла река. Мы лежали на сене и разговаривали. Аугуст рассказывал о своей ссылке:

— В первый рас-с пылл легко, я молодой пылл, а второй ра-с не-ет-стал плохо… Из лагерь вышел — иди на поселение… а я болел — сла-апый пылл… Сто верст ехал на попутках, вечером доехал до развилки — иди туда, говорят, там высокий место, огни видно, не собьешься. Мороз — сорок, пятьдесят?.. Кто знает… Восемь километров всего — я дес-сять часов шел…

— А волки там есть? — поинтересовался Бляс.

— Какие волки… есть-есть… но я шел как во сне, не чувствовал мороз, ветер… я пылл скоро как полено — мертвый… я не па-а-тал даже… засыпал… просыпаюсь — иду, огни сзади… поворачиваю — иду снова, и так много рас-с… Может, меня Бог привел: утром вижу — деревня… Сел у первого дома и заснул. Спас один, тоже бывший, уголовник, ударил ногой вставай… Хороший человек попался. А потом он порезал меня…

— Как?..

— Рука разрезал… нож хороший был — все разрезал, пришлось отрезать совсем. Но он не очень виноват был, ему сказали про меня совсем плохо — он поверил… потом жалел, помогал мне… А в первый рас-с в ссылке легко пылл, второй раз хуже… да-а… Но потом я рапо-о-тал, ничего жил… Отпустили, приехал, Гертруд говорит: "Мы тепе рапо-оту в жэк найдем (ах са куради райск). В жэк работник нужен, плотник, дворник, сторож… платить пу-у-тем…"

Я спросил: "Я теперь свопо-отный человек?"

Он говорит: "Человек свопо-отный от оп-щества пыть не мо-ожет".

"Я от жэк свопо-отный… или как?.."

Он говорит: "Ты свопо-отный, если не хочешь от жэк тепло и свет".

"Я зарапо-о-таю…"

"Это бесплатно".

"Бесплатно — за что?.."

"Тихо живи, вредных котов не держи-за это".

"Хорошо, хорошо… Мария здесь, Анна — пу-у-ту жить тихо…"

Мы тихо живем, потом пришел Сергей, потом Крис, а Серый не считаю, это законный кот. Я говорю: "Мария… это опасно…" Она говорит: "Если мы котов не спасем — нас никто не спасет…" Что я могу сказать?..

Мы помолчали.

— А ты, Марк, откуда пришел? — спросил меня Бляс.

— Я в разных местах был, последнее время здесь рядом.

— А, особая больница… знаю… И сколько всего?..

— С самого начала…

— О-о… — он сморщился, как от боли.

— И все время лечат?..

— Нет… первые годы-да, а потом признают неизлечимость, первой степени или второй, и уже не лечат, держат — и все…

— А что за степени?

— Первая, когда просто неизлечим, — легкая степень, вторая- когда не хочешь излечиваться, это тяжелая форма… А ты, Роман, всегда, говорят, здесь жил?..

— Даже стыдно сказать… — он вздохнул, — родился под горой, отец конюшней заведовал при графе, то есть профессоре этом, вот и живу до сих пор.

— И на войну не брали?

— Сперва не брали — я никакого цвета не понимаю, только черное с белым не путаю. А потом… как-то убежал, из поезда уже, в другой раз в подвалах отсиделся, суета была, неразбериха… Потом Анемподист пришел — свинина, говорит, нужна. Источник-то источником, а свинина свининой.

Я понял, что он имеет в виду лозунг, который висит у Гертруды.

— Вы с Гертрудой давно знакомы?

— Так мы из одной деревни, но он уехал, учился где-то, а потом объявился — уже начальник.

— Я думаю, этот Гертруда рапо-о-тать не хочет, бегает за кошками, пустой человек. — Аугуст махнул рукой. — Но, Роман, может, согласиться?.. отдай ему, что он хочет…

— Не-е, обойдется, всю жизнь на чьей-то шее висел. Я мальчишкой еще бил его за подлость…

Я вспомнил, как Гертруда подходит к Блясу — с некоторой опаской, хотя гораздо сильней. Что же, может быть. У котов тоже так — боятся того, кто в детстве бил, и только случай может что-то изменить.

Солнце палило вовсю… жара… говорить больше не хотелось. Худосочная река кое-как текла в неразрешенном направлении, брошенные ею берега изнывали от зноя. Хрюшки затихли в полутьме сарая, прорезанной острыми лучами света, пробивающего дощатую крышу. Выгонять или не выгонять свиней в овраг — побегать? Решили, что жарко им будет… и нам жарко, придем к вечеру-доделаем дела.

***