Льдинка

Сзади послышались взволнованные голоса, и через минуту из темноты появился Дильс. За ним Тима, Тух-Тух и кто-то еще. Увидев переливающуюся жидким хромом гротескную паутину, они замерли с расширенными глазами. Потом Дильс, облизав губы, хрипло сказал:

– Мы убили ее. Живучая, сука.

– А, вот и папаша пришел… навестить сынка, – усмехнулся Аммонит, заприметив норвежца. Теперь все фонари были направлены в его сторону, осветив белое как мел лицо. Из-за тяжелого специфического запаха у всех началось слезоотделение.

– Мы должны ему помочь! – умоляюще сказала Злата.

Дильс снял с плеча ружье и медленно поднес ствол к подрагивающей, словно живой, нити. Послышалось шипение и едва слышный скрежет, от ствола пошел дымок, сам ствол медленно краснел, будто его раскалили в печи. Дильс торопливо убрал ружье и недоверчиво осмотрел ствол. Он не верил своим глазам – наискосок шел глубокий пропил, как от острой ножовки.

– Режет, как лазером, – сказал приглушенно Тима. Он завороженно смотрел на это фантастическое зрелище и даже не сразу увидел, что Аммонит ранен.

– Мы ничего не можем сделать, – отводя глаза, сказал Дильс. – Можно попробовать передать ему что-то, но я сомневаюсь, что вещи, которые мы будем ему кидать, долетят до него целыми.

– А что там впереди? – щурясь, спросил Тима.

– То же самое, – ответил Тух-Тух. – Он как в клетке. В клетке, от которой нет замка и тем более ключа. Он обречен.

– Заткнись! – задыхаясь, крикнула Злата. У нее начала кружиться голова, от едких паров, выделявшихся паутиной, резало глаза и першило в горле. Боже, она представляет, что сейчас чувствует Аммонит!

– Тух-Тух прав, – неожиданно сказал Тима. – Единственный выход – ждать. Возможно, со временем паутина будет терять свои свойства. Только не пойму, как такое возможно? Как этот паук мог носить в себе это варево и почему он не сгорел?

– Какая теперь разница, – механическим голосом произнесла Злата. Сквозь нити она пыталась разглядеть ауру Аммонита, но ничего не увидела. Была ли тому причиной плохая видимость? Или ее просто уже нет у него?! Злата почувствовала, как колени ее подгибаются, и она потеряла сознание.

Она пришла в себя ночью, уже в палатке. На лбу прохладный компресс, во рту кисловатый привкус. Наверное, Дильс давал ей какие-то таблетки…

– Как ты? – участливо спросил Дильс.

Злата не ответила, ощупывая руками глаза. Они были воспалены, словно туда кинули песком.

– Где Аммонит? – спросила она.

Брови Дильса сошлись у переносицы:

– Забудь о нем. Он умер.

– Я не верю тебе.

– Как хочешь, – Дильс старался говорить ровно, но его всего трясло от злости. И как этому проходимцу удалось произвести впечатление на Злату? О том, что этот проходимец как минимум два раза спас ей жизнь, он почему-то не хотел думать.

– Яна все больше набирает вес, – сказал он, будто бы это могло удержать жену.

– Яна с нами, в палатке, рядом с друзьями. А он с отрезанной ногой валяется, как подыхающая собака, – не глядя на мужа, сказала Злата. Она начала выбираться из палатки.

– Ты куда? – спросил Дильс, прекрасно зная ответ.

Злата вышла наружу. Ее еще немного шатало, но в целом она чувствовала себя нормально. Неподалеку от палатки с задумчивым видом стоял Тух-Тух. Он разглядывал поблескивающий сталактит, словно ребенок, впервые увидевший праздничный салют.

– Вы… вы просто ушли? – спросила Злата, обхватив виски руками. – Оставили его и ушли? Я не могу поверить в это.

– Мы бы выглядели глупцами, пытаясь изменить то, что уже нельзя изменить, – не отводя глаз от сталактита, ответил Тух-Тух, и – невероятно! – губы его разъехались в сардонической усмешке.

– Мы все сошли с ума, – прошептала Злата.

Она кинулась к рюкзакам. Судорожно расшвыривая вещи, она достала свечи, пару носовых платков, веревку, набор колышков для палатки и немного еды. Напоследок она взяла фляжку с водой.

Когда она поднялась и направилась к лазу, дорогу ей неожиданно перегородил Тух-Тух.

– У нас и так не осталось еды. А он все равно покойник, – сказал он, словно речь шла о просроченной банке шпрот.

– Это твой сын, – прошипела Злата. – Прочь с дороги, паскуда!

Что-то промелькнувшее в глазах женщины заставило норвежца отступить. Злата понеслась дальше, моля бога, чтобы Аммонит был еще жив.

Он был там, и все еще жив. Она застала его за ужасным занятием – встав на колени, он старательно лизал стену. Целую минуту Злата ошеломленно смотрела на это непривлекательное зрелище, пока не поняла. Жажда. Всего-навсего естественное человеческое желание, не чуждое любому из их группы…

Она позвала его, и Аммонит повернул голову. Злату поразило, как сильно он постарел за эти несколько часов.

– Родная моя, – пробормотал он, выдавив из себя кривую улыбку.

– Я кое-что принесла тебе, – сказала Злата.