Лебединая башня

Оглядевшись по сторонам, она заметила, что и другие ученики искали себе занятие, лишь бы не поддаваться убаюкивающим речам учителя. Одни рисовали, другие играли с карандашами, третьи – читали, спрятав книги под партой. На мгновение Омарейл показалось, что Шторм вела конспект лекции, но та вдруг передала клочок бумаги, на котором так увлеченно писала, своей подруге, и стало ясно, что на листочке был совсем не рассказ о системе регулярной смены чиновников на их должностях.

Омарейл взглянула на Мая: тот будто бы внимательно слушал, держа голову руками. Его пальцы вцепились в волосы, ладони подпирали лоб. Это была поза мыслителя, который анализировал каждое услышанное слово. Даже после столь короткого знакомства Омарейл показалось удивительным, что ее новый друг так внимательно слушал преподавателя. Поэтому она пригляделась к нему и быстро поняла, что Май просто спал.

Омарейл была возмущена и подавлена. Ей таких усилий стоило уйти из замка незамеченной, так непросто удалось заполучить паспорт, так рискованно было ходить в школу! И что в итоге?

Последние десять минут урока она думала о том, что пойдет к Дольвейну и пожалуется на низкий уровень преподавания в школе. В конце концов, ее это волновало не только как ученицу, но и как будущую правительницу Ордора.

Но за минуту до звона колокола Омарейл оставила эту затею. Вопросом стоило заняться, но не так безотлагательно. Все-таки ей не стоило привлекать к себе излишнее внимание.

– Что у нас дальше? – без энтузиазма спросила она у Мая, не желая даже доставать клочок с расписанием.

Май же казался бодрым. «Выспался», – подумала Омарейл.

– Искусства, – жизнерадостно объявил он. – Тебе понравится.

Омарейл надеялась, это означало, что их ждало занятие с интеллигентным, образованным человеком, имевшим обширные знания в этом предмете и обладавшим утонченным вкусом. Но, войдя в класс, она увидела тучную женщину с затянутыми в маленький узелок волосами. Ее широкий лоб мог бы указывать на большой ум, но все в простоватом лице говорило не в пользу этого.

Мысленно готовясь к худшему, Омарейл села за последнюю парту. Когда и остальные ученики расселись по местам, а колокол ознаменовал начало урока, госпожа Гобейн неуклюжим движением стянула с рамы, что стояла у доски, покрывало.

Все сперва ахнули, а затем засмеялись. Омарейл недоуменно взирала на несколько размазанных по холсту пятен, в которых трудно угадывался какой-либо знакомый предмет.

– Что тут нарисовано? – спросила учительница, ткнув в холст указкой. – Господин Боркей.

Омарейл обрадовалась, что вопрос был адресован не ей. Она понятия не имела, что было на холсте. К ее удивлению, Боркей ничуть не растерялся и громко сообщил:

– Я думаю, здесь нарисована женщина, которая моется в тазу у себя во дворе. В солнечный день.

Чуть склонив голову вправо, Омарейл попыталась понять, где там была женщина и где таз. Прикрыв глаза, она действительно смогла вообразить, что бежевые пятна изображали внушительных объемов даму, а серое пятно внизу было тазом.

– Господин Танкар?

– Я думаю, это груши на тарелке, которая стоит на столе на летней веранде.

– Госпожа Эдельвейс?

– Девушка в пышном платье танцует на площади, залитой солнцем, – без раздумий ответила Шторм.

Судя по реакции учительницы, ни один из ответов не был неправильным. И при должном подходе Омарейл могла представить себе все три сюжета.

– И с чего вы все решили, что тут у меня летний день?

Воздух рассекли сразу несколько рук, и госпожа Гобейн кивнула на одного из учеников, позволяя ответить:

– Пастельные цвета, резкие контрасты света и тени. Вот эти пятна в правом углу очень похожи на тень от листьев в солнечный полдень.

– Молодец, малыш. Я чувствую, что не зря возилась с вами все эти годы. Я почти готова заплакать от умиления.

В голосе учительницы не было тех эмоций, о которых она говорила, хотя говорила она без издевки. Омарейл поняла, что у этой женщины было своеобразное чувство юмора.

– Ну что, кто готов купить у меня это произведение искусства? Я писала его сорок минут, дети. Не будьте неблагодарными свиньями.

Изумленно взглянув на Мая, который сидел за соседней партой, Омарейл увидела широкую улыбку на его губах. Она немного расслабилась.

– Сегодня мы подробнее поговорим о светотени, снова коснемся темы работы на пленэре и познакомимся с новым художником. – Гобейн сменила тон на более деловой, и все зашуршали тетрадками.

– Кстати, кто писал этюды на каникулах? – спросила она, отодвигая в сторону свою работу.

Почти половина учеников подняли руки.

– Удалось ли вам продать хоть один?

В ответ послышался смех, все покачали головами.

– Пустая трата времени, – фыркнула учительница и начала урок.

Омарейл действительно понравилось это занятие. Она узнала кое-что новое для себя, ей было интересно слушать преподавателя и ее размышления на тему искусства, техники исполнения – и да, стоимости картин.

– Если бы я сказала, что продам эту картину за десять солей, кто бы взял? – спросила она в конце урока.

Одноклассники Омарейл переглянулись, но ничего не ответили.