Лебединая башня

Май согласился с ее предположениями, и Омарейл стало немного легче оттого, что она все же не была полным профаном в человеческом общении. В конце концов, пускай она никогда не смотрела своим собеседникам в глаза, но все-таки всю жизнь общалась с родителями, придворными, педагогами и Севастьяной. Более того, в программе ее обучения в раннем возрасте регулярными были упражнения с карточками: придворный художник нарисовал около тридцати натуралистичных картинок с лицами людей, выражавшими разные эмоции. Затем господин Фифо, один из ее учителей, показывал ей карточку и говорил фразу, по смыслу и интонациям соответствовавшую изображению. Когда Омарейл было около семи лет, а Севастьяне – десять, последняя выпросила у господина Фифо эти карточки и во время разговора периодически подсовывала их Омарейл под дверь, чтобы показать, какие эмоции сейчас испытывала. Иногда они делали это просто смеха ради. Их общей любимицей была разгневанная женщина с ярко-рыжими волосами и напуганная дама в смешной шляпке. Их они пихали друг другу даже без повода.

Сейчас у Омарейл было ощущение, что Даррит подсунул ей неправильную карточку.

Обед в кафетерии прошел в компании двух одноклассниц. Май вился вокруг них, точно девичий виноград вокруг столба: много шутил, подкладывал печенья под ненатуральные протесты, сдобренные хихиканьем, говорил всякие глупости и даже показал бицепсы.

На «Танцы» они шли молча. Только один раз Омарейл позволила себе сказать:

– Это было забавно…

– Замолчи, – стыдливо отозвался Май, и они продолжили путь в тишине.

Танцев Омарейл одновременно ждала и боялась. Ей это было интересно, она ни разу не танцевала с партнером. Но именно поэтому и было страшно: что, если она танцевала ужасно? Единственными людьми, которые видели, как она это делает, были родители, и, естественно, они говорили, что она прекрасно танцует. Но кто верит родителям, когда дело касается талантов?

Первым делом учитель предложил вспомнить, чему они научились в прошлом году, и, посмотрев по сторонам, Омарейл поняла, что точно была не худшей в классе.

Вскоре она узнала, что школа ежегодно участвовала в конкурсе танцев для коллективов «Листопад». Конкурс проходил в первый день одиннадцатого месяца и традиционно приглашал к участию любые коллективы от четырех человек.

Господин Андель, учитель танцев, придавал конкурсу большое значение. Последние четыре года Астардар не выигрывал даже призового места, хотя в прошлом году коллектив был близок к этому, став четвертым. Команду Андель собирал из учеников старших классов, но иногда приглашал и ребят помладше.

– Шторм участвует все эти провальные четыре года, – прошептал Май, и Омарейл посмотрела на одноклассницу.

Та выглядела сосредоточенной и серьезной.

– Похоже, для нее этот конкурс очень важен, – тихо сказала она.

– Для нее важно все, где она проигрывает. Шторм ненавидит проигрывать. Однажды она сломала шахматную доску о мою голову.

Май потер затылок, вспоминая тот случай. Омарейл улыбнулась. Как бы он ни старался ненавидеть Шторм, свою дружбу с ней он вспоминал с теплотой.

В следующую секунду Омарейл заметила, что все одноклассники смотрели на нее с интересом. Оглядевшись, она поняла, что внимание господина Анделя тоже было приковано к ней. Разве она громко разговаривала?

– Госпожа Селладор, вы слышали, что я сказал? – поинтересовался учитель насмешливо, сложив руки на груди.

Его фиолетовый балахон из плотной ткани с вышивкой золотой нитью подчеркивал круглый живот и покатые плечи. Андель выглядел расслабленным и довольным жизнью, от него сладко пахло инжиром, а говорил он мягко и чуть нараспев. Позже Омарейл узнала, что натура у этого человека была жесткая, даже деспотичная. То, как он вел репетиции, не зная жалости и сострадания, то, как требовал дисциплины, – никак не вязалось с этим обликом сытого кота.

Омарейл вынуждена была признать, что не слышала последних слов учителя.

– Я сказал, что беру вас в команду для «Листопада».

В ужасе она смогла лишь кивнуть в знак понимания.

Вероятно, родители не лгали, когда говорили, что Омарейл хорошо двигалась, и, разумеется, ей было приятно, что ей оказали такую честь. Но она постоянно напоминала себе о том, что стоило привлекать поменьше внимания.

Стоило отказаться от участия…

Однако соблазн был слишком велик. Быть частью команды, ходить на дополнительные репетиции – это так напоминало то, что она слышала в радиоспектаклях!

После урока Андель велел задержаться всем, кто оказался в команде. На перемене подошли участники из других классов.

– Сегодня вы стали самыми близкими друг другу людьми, – оповестил он. – Вам дарована уникальная возможность, но также на вас возложена огромная ответственность. У нас есть два месяца, чтобы выучить и отрепетировать танец, с которым мы должны покорить «Листопад».

В команде, помимо Омарейл и Шторм, оказалось еще шесть человек, включая Мая. Последний выглядел не слишком счастливым.

– Тренировки четыре раза в неделю, – продолжил Андель, – в понедельник вместо «Атлетики», на большой перемене во вторник и пятницу, и во время урока «Танцев» – по четвергам.