Лебединая башня

– Я думаю, завтра обо мне напишут все газеты. Именно поэтому я не могла пойти к Маю, у него меня стали бы искать в первую очередь. А я пока не готова отдавать свою судьбу в руки Совы.

Даррит понимающе кивнул.

– Знаете что, Ваше… – Он замолчал.

– Омарейл, – предложила она, и он одарил ее взглядом, полным недоумения.

– Вы считаете, допустимо, чтобы я называл вас по имени? – Судя по его тону, единственно верным ответом было «нет».

– Мне будет странно, если вы вдруг начнете обращаться ко мне по протоколу. Или начнете звать «госпожа Доминасолис». – Это заставило Омарейл улыбнуться. – Думаю, учитывая ситуацию, будет уместно обращаться ко мне просто по имени.

– Исключено.

– О, ну и как же нам быть?

Принцесса не считала эту тему хоть сколько-то важной.

– Думаю, я буду избегать необходимости как-либо называть вас, – заявил Даррит, и Омарейл просто закатила глаза. – Итак, я хотел предложить вам рассказать мне все в подробностях с самого начала. Как вам удалось сбежать? Зачем? Что вы делали в школе? И когда поняли, что обладаете особыми способностями? Я уже понял, почему вы исчезли, – господин директор решил разузнать о вас побольше, чтобы разобраться с тем, что вы его подслушали, и выяснил, что Мираж Селладор не существует. Вы не могли позволить ему полностью раскрыть вас и сбежали. Вероятно, вернулись во дворец. Что произошло потом? Что заставило вас снова покинуть Орделион? И, наконец, что вы намерены делать дальше? Я готов позволить вам остаться здесь на ночь, но не будете же вы скрываться тут вечно?

Омарейл тяжело вздохнула.

– Я отвечу на все ваши вопросы, если вы дадите мне поесть, – сообщила она.

XIII Эксплеты

Чай давно остыл. На дворе стояла глубокая ночь. Небо затянуло облаками, поэтому ни луны, ни звезд было не разглядеть, сколько ни всматривайся.

В торговом порту разгрузили последнее судно и закрыли склады. Некоторые моряки еще сидели в старой таверне, почти без сознания допивая портовое вино. Рынок был пуст, холодный ветер гонял по нему обрывки бумаги, старые коробки и прочий мусор. Скоро туда придут дворники и начнут мести мощеную площадь, чтобы к семи утра пришли продавцы и начали открывать лавки.

За рынком начинались респектабельные магазины, где можно было купить все – от бронзовых ложек до дорогих мехов. А прямо за ними на небольшой возвышенности уютно устроился жилой район. Все его жители спали, и только одно окно горело желтым прямоугольником, выдавая бессонницу у хозяев.

Глаза Омарейл уже слипались, но они с Дарритом продолжали свой разговор. Он задавал вопросы обо всем, требуя подробного рассказа, а она почему-то отвечала, хотя, когда отстраненно думала о положении, в котором оказалась, понимала, что было верхом глупости так доверять малознакомому человеку.

– Бериот сказал бы, что я полная дура, – заявила она вдруг, когда в беседе возникла долгая пауза, а увидев удивленно поднятые брови, продолжила: – Что рассказываю вам все. Нет, конечно, он бы так не сказал, он всегда очень корректен. Но обязательно заставил бы меня так думать.

– Ваше прямодушие действительно неразумно.

Омарейл устало усмехнулась: конечно, он мог сказать это теперь, когда выведал все, что хотел. Потерев лицо руками, она спросила:

– Так что вы думаете, как мне следует поступить?

Она еще и совета его спрашивала: дважды дура.

– Полагаю, нужно дождаться утра.

Принцесса вздохнула. Она и сама это понимала, но надеялась, что услышит что-нибудь другое. Простое и гениальное. Даррит встал и прошел в одну из смежных комнат. Через пару минут он вернулся и, отодвинув занавеску, жестом предложил ей пройти.

– Ступайте спать, вам нужно как следует отдохнуть.

– Не думаю, что смогу уснуть сегодня, – сказала она, бездумно вертя чашку.

– Вам кажется. Идите.

И когда она вошла в комнату, он задернул за ней занавеску.

Омарейл огляделась: здесь, вероятно, была гостиная, но у дальней стены стояла довольно большая кровать. Судя по приветливо отогнутому уголку одеяла, это было ее спальное место. Помимо кровати она заметила в комнате большой стеллаж с книгами, журнальный столик, тумбу с зеркалом и диван. Вся мебель стояла вдоль стен, так как места было совсем немного. О дизайне здесь определенно никто не думал, но помещение не было лишено своеобразного уюта и потертой прелести.

Слишком уставшая, чтобы думать, Омарейл сняла жакет и корсет, и в тунике и брюках легла на скрипучую кровать. Вопреки уверениям Даррита, уснула она не сразу. В ее голове был настоящий переполох. Рваные мысли вспыхивали и тут же гасли. Образы опечаленных родителей сменялись воспоминанием о холодных глазах Совы. И бесконечно повторялись одни и те же слова: «Правильно ли я поступила?» Ей удалось забыться беспокойным сном только к утру, когда начало светать.

Просыпалась она долго, голова казалась тяжелой, глаза чьи-то невидимые пальцы пытались вдавить прямо в череп. У Омарейл было ощущение, что она едва успела опустить голову на подушку, но часы на стене показывали десять утра.