Лебединая песня. Любовь покоится в крови

Он жестом показал, что они свободны, и после секунды колебания вперед выступил Питеркин, помощник учителя.

— Полагаю, сэр, я выражу общее мнение, заверив вас, что мы сделаем все, чтобы… выполнить ваше пожелание.

Это неуклюжее заявление было встречено одобрительным гулом. Затем учителя стали медленно и молча расходиться. Фен многое бы отдал, чтобы прочитать их мысли. Он присоединился к директору.

— Все на месте, сэр, — сообщил Гэлбрейт.

— Отлично, — ответил директор. — С этим мы, слава богу, покончили. А теперь служба.

Они вышли из Дома Хаббарда в тот момент, когда ударили колокола и к часовне потянулись священники. Люди на площади развернулись в их сторону и шумной толпой двинулись следом. Стэггу, который стоял у входа, приподняв лацкан пиджака, чтобы лучше вдыхать аромат желтой розы, доложили о результатах встречи. Гэлбрейт покинул их компанию и поспешил обратно в директорский кабинет.

— Ну, что теперь? — спросил Фен.

— Пожалуй, я осмотрю учительскую, пока там никого нет, — ответил суперинтендант.

— Тогда я отправлюсь пока на службу, и мы встретимся позднее.

— Хорошо, сэр. А потом я собираюсь заняться комнатами мистера Сомерса. Если хотите присоединиться…

— Я к вам подойду, — пообещал Фен.

Он проводил директора до часовни, и еще некоторое время ждал на крыльце, наблюдая за прибывавшей толпой, пока умолкшие колокола не уведомили о том, что можно заходить внутрь. Билета у Фена не было, но он уговорил Уэллса пропустить его на одну из галерей и всю службу простоял у перил, с любопытством глядя на необычное волнение в рядах стоявших внизу учителей. Школьный хор, облаченный в красные и белые одежды, торжественно прошествовал через зал с капелланом и директором. Ученики с чувством пропели положенные гимны и молитвы. Директор произнес расплывчатую речь, равно пригодную для педсовета и церковной службы, а «Иерусалим» сэра Пэрри достойно завершил мероприятие.

Когда действие подходило к концу, Фен потихоньку выскользнул на улицу и, закурив, направился через пустой плац к Дому Хаббарда. В просветы деревьев голубела река с одиноким лебедем, который с царственным достоинством окунал в воду голову и клюв, словно разборчивый гурман, опускающий ложечку в чашку с кофе. Необозримое море зелени, изумрудно-яркое на фоне вытоптанных спортплощадок, обозначало место, где находилось поле для крикета, а от раскаленного солнцем асфальта поднимался тяжелый жар. В тени дерева, растянувшись, лежал Винни-Пух, и птичка на ветке смотрела на него с безразличием уличного мальчишки. Где-то высоко в небе монотонно журчал невидимый жаворонок. На стеклах и крышах припаркованных машин ослепительно сияли солнечные блики. Подойдя к Дому Хаббарда, Фен обернулся и увидел, как из дверей часовни, словно струя медленно расползавшегося дыма, вытекает огромная толпа. Часы пробили половину.

Внутри дома Стэгг, раскрасневшийся и испачканный в пыли, все еще работал в учительской комнате. Он хмуро сообщил, что не нашел ничего интересного и ему надо осмотреть несколько классов в нижнем этаже. Фен ограничился тем, что выразил сочувствие, и опять вышел на улицу. После службы ученики временно расстались со своими родственниками и разошлись по пансионам, чтобы переодеться к следующему действию. Директор со светской любезностью переходил от одной группы к другой. Вчерашние выпускники с независимым видом расхаживали по площадке, дымя трубками и стараясь подавить инстинктивное почтение к своим бывшим наставникам и учителям. Возвращение школьников в белых фуфайках, синих шортах и красных кроссовках возвестило о начале представления. Военный оркестр, сверкая начищенными инструментами, устроился на трибуне стадиона. Вокруг поля для крикета собралась толпа зрителей, состоявшая из родителей, учителей, выпускников и обслуживающего персонала. Ученики выстроились на траве в ровные ряды. Майор Персиваль, командующий кадетским корпусом и по совместительству инструктор по гимнастике, взгромоздился с мегафоном на стремянку и оглядел строй. Часы пробили без четверти одиннадцать. «Смирно!» — гаркнул майор Персиваль, и все мгновенно выполнили команду. Сержант Шелли поднял дирижерскую палочку. Винни-Пух зашелся в истошном лае. Разговоры стихли. Оркестр подтянулся, вскинул инструменты и грянул марш.

Следующие двадцать минут, под гортанные команды майора Персиваля и аккомпанемент оркестра, исполнявшего поочередно марши, попурри и вальсы, школьная команда с точностью швейцарских часов проделывала всевозможные акробатические фокусы и трюки, вызывая восхищенные возгласы родителей и одобрение наставников. Зрелище получилось красочным и интересным, снисходительно подумал Фен, но тут же с сожалением добавил, что мог бы заняться чем-нибудь более полезным, чем созерцание приятных зрелищ. Еще не все вопросы решены. В целом дело казалось ясным и простым, не считая мотивов преступления, однако ему требовалось сопоставить пару фактов. Оглядевшись по сторонам, он увидел невдалеке учителя средних лет и направился к нему.

— Простите, — произнес Фен, — вы не подскажете, как найти мистера Этериджа?