Лебединая песня: Несобранное и неизданное

Не клонят русские строптивой головы:
Священный город взят, их армия разбита, –
А просьб о мире нет… Молчит в тревоге свита.
Как Император хмур! А вкруг пожар Москвы.

Не спит и Александр. Ненастный плач Невы;

Долга сомнений ночь. И где ж от дум защита?..
«Не дрогнуть, устоять, отмстить за стыд Тильзита…
Мне заплатить должны Парижем пленным вы».

И брошено письмо пред неизменным ложем.

Пусть в неизвестности, предчувствием тревожим,
Ответа тщетно ждет в Кремле Наполеон.

«Нет, я в Сибирь уйду бродягой перехожим,

Но не вложу меча, доколе я иль он…
А оба – видит Бог! – мы царствовать не можем».

LVII.

ПРОБУЖДЕНЬЕ

Сегодня солнечно, и настежь створы окон.
Как небо ласково, как четко даль ясна!
Ты выбежала в сад, ты мне кричишь: «Весна!..»
И змейкой на ветру твой русый вьется локон.

О, милый вешний зов! Ворвался в мой мирок он –

Вмиг стала комната угрюма и тесна;
И тягость зимнего безрадостного сна
Спешит душа стряхнуть, как обветшавший кокон.

Ей страстно хочется на волю из тенет!

И пусть еще томит оцепененья гнет, –
Так чудны первые неловкие усилья.

Теперь недолго ждать. Бесстрашно распахнет

Она свободные дерзающие крылья
И к солнцу, в юный мир направит свой полет.

LVIII.

ЗНОЙ

У речки шепчущей, в июньский щедрый день,
Беспечный, сплю – не сплю, пригрет недвижным зноем;
Стрекозы синие над зыбью вьются роем,
И нежится в струях цветущий одолень.

Горячий воздух тих. Полуденная лень

Истомно налита снотворных трав настоем;
В листве не слышно птиц; меж ив над водопоем
Коровы пестрые, теснясь, сгрудились в тень.

Лишь треск кузнечиков тревожит сон покоя,

В нем песня струнная неведомого строя,
Внимает сердце ей, как дремлющий гусляр.

А увалень-хомяк, потешный от покроя

Игрушки плюшевой, взбежал на крутояр
И тоже слушает, на задних лапках стоя.

LIX.

ПАВЛИН

Слыхал – не помню где – я древний сказ один.
Когда на Бога Сил воздвиг мятеж открытый
Первоверховный Дух, гордец многоочитый,
Он в бездну свергнут был с заоблачных стремнин.

Обвалом сорвался сраженный исполин:

Он пал развенчанный, бескрылый и разбитый,
Он канул в глубь земли, столпом огня повитый,
И шумно вылетел из пламени павлин.

Сверкнул он молнией сапфирно-изумрудной;

Зажглась алмазами коронка птицы чудной,
На перьях – золото, смарагд и бирюза.

Горит и блещет хвост, тщеславясь безрассудно,

Но в нем бессчетные померкшие глаза
Застыли в ужасе пред карой правосудной.

LX.

ЧЕЛОВЕК