Лебединый трон

– Есть несколько вещей, которые я хотела бы обсудить с тобой. – Я сохраняю выражение лица и тон нейтральными; слишком много людей все поднимается по широким мраморным лестницам, слишком много темных стражников стоит поблизости. И все смотрят, слушают, гадают, на кого упадут обвинения в измене дальше. – Дело в моей лошади. У Хенги пропал аппетит, и я не уверена, что согласна с диагнозом заведующего конюшней.

– Конечно. Тревожно, когда лошади нездоровится.

Арон явно понимает мою уловку.

– Когда тебе будет удобно?

Я колеблюсь. Я надеялась поговорить с Ароном, рассказать ему все, что узнала сегодня вечером. Но уже поздно, и мне нужно сначала увидеть Люсьена.

– Наверное, завтра. После турнира?

– Почему бы тебе не прийти ко мне в седьмом часу? Мы можем пообедать вместе.

– Замечательно. Спасибо, кузен. Я уверена, что ты сможешь успокоить меня.

В отличие от вестибюля, коридоры Цитадели пребывают в тишине. Настроение по ощущениям, как воздух перед большой грозой: давит тяжестью напряжения и скопленной энергией перед грядущими событиями. Сначала я возвращаюсь в свою комнату. Летия ждет меня, как я и предполагала. Я успокаиваю ее и говорю, чтобы она шла отдыхать и что я увижусь с ней утром. Она, видимо, склонна спорить, но я напоминаю ей, что раньше я самостоятельно укладывалась спать в Мерле, и что она будет мне полезнее, если отдохнет. Как только Летия желает мне спокойной ночи, я направляюсь в комнату Люсьена. Тюрик впускает меня.

– Ваша Светлость, я как раз шел за вами.

– Не важно, Тюрик, мой кузен дал мне знать.

Люсьен сидит за столом и пишет письмо. Он босиком, в рубашке и брюках, туника перекинута через спинку стула. Увидев меня, он встает и кивает своему слуге:

– Спасибо, Тюрик. Это займет весь вечер.

– Вы уверены, милорд? Неужели мне больше нечего вам принести? Может быть, фрукты или еще вина?

– Я едва прикоснулся к первой бутылке, которую ты принес. Правда, иди отдохни.

– Хорошо, милорд, – Тюрик качает головой и спешит прочь.

Я хмурюсь ему вслед, когда он уходит.

– Он выглядит расстроенным.

– Наверное, он беспокоился, что с ним может что-то случиться, если меня не отпустят.

– Я думаю, он беспокоился о вас. – Я прохожу в комнату. – Мы все переживали.

– Ваша Светлость, – Люсьен не делает ни малейшего движения, чтобы снова сесть, а только вертит в руках ручку, – вы не должны быть здесь. Это опасно.

– Почему? Я имею право навестить своего клерка. Кроме того, никто, кроме Летии и Тюрика, не знает, что я здесь. Вокруг нет ни души…

– Кто-нибудь мог увидеть вас раньше. Кто-то наверняка следил за вами. Вы, как всегда, пошли на неоправданный риск, – он вздыхает и наконец поднимает на меня взгляд. – Я не знаю, почему меня отправили на допрос, но сомневаюсь, что это конец. Вам нужно – вы должны – держаться от меня как можно дальше. Я не хочу, чтобы вы были втянуты в то, что произойдет дальше.

– Вы забываете, милорд, что я уже втянута, – я снимаю стопку бумаг с ближайшего стула, сажусь и смотрю на него так высокомерно, как только могу. Он закатывает глаза и качает головой, но идет к боковому столику, наливает два бокала вина и приносит один мне.

– Спасибо. Они не навредили вам?

– Нет. Я просидел в комнате несколько часов, и в конце они задали мне много вопросов: куда я недавно летал. Кого я знал во Фрайанландии, когда работал там в дипломатической поездке. Что-то в этом роде. Потом меня отпустили. – Он потирает лицо рукой, и я вспоминаю, что он вернулся сюда только сегодня утром, летев всю ночь.

– Вы, должно быть, измучились на крыльях. Я оставлю вас отдыхать.

Завтра я расскажу Люсьену о том, что видела в королевских апартаментах. Если я собираюсь отправить его обратно в Мерл искать письма Зигфрида к моему отцу, он должен быть в состоянии лететь. Я встаю и иду к двери.

– Ваша Светлость, подождите.

– В чем дело?

– Могу я вас кое о чем спросить?

– Конечно.

– Сегодня утром, когда вы предложили мне предать вас, позволить признаться в отравлении короля и самому стать защитником, что навело вас на эту мысль?

Неужели это было только сегодня утром?

– Ну… – Я дергаю себя за мочку уха, размышляя. – Это казалось логичным. Помните, что вы всегда говорили: главное – это Атратис. Не я. И ни один другой человек. И я думаю, вы будете хорошим защитником.

– И это все? Вы уверены, что больше ничего не было? Не было… конкретной причины? – Его голос спокоен, а глаза полны тревоги. На кончике моего языка вертятся слова лжи, способные успокоить его. Но я не хочу больше ничего от него скрывать.

– Зелье, которое дал мне Зигфрид, имеет… – я вздыхаю, – некоторые неприятные побочные эффекты. В первую же ночь, когда я приняла его, – в ночь перед тем, как сказать вам, что Зигфрид помог мне измениться, – я не могла прийти в себя. В конце концов я решила прогуляться по саду. – Люсьен слегка изменился в лице. – Я слышала, что вы сказали Тюрику, Люсьен. Обещание, которое вы дали ему: что пожертвуете мной, не задумываясь.

Люсьен, шатаясь, подходит к стулу и прячет лицо в ладонях.

– И что вы обо мне думаете?

Я пересекаю комнату и встаю рядом с ним.