Лебон (СИ)

What do you know about pain?

Подвал особняка Сон Хену. 24 часа спустя после похищения.

Хенвон очнулся на грязном матрасе, брошенном прямо на пол, и с огромным усилием попытался сфокусировать свой взгляд и осмотреться. По отсутствию в помещении окон парень убедился в своей догадке, что находится в подвале. В помещении было сыро и холодно, а на Хенвоне были только спортивные штаны, в которых он лег спать у себя дома еще до похищения. Че попытался встать и только тогда заметил, что запястье левой руки было заковано цепью, другой конец которой был прибит к стене. Длиной она была где-то пять метров, что позволяло парню на какое-то расстояние отойти от стены и даже свободно лечь на матрас, но не позволяло дотянуться до двери. Че пробует освободить руку от как будто впившегося в нее металла, но понимает, что это бесполезно. Хенвона от размышлений над своим незавидным положением отрывает звук открывающейся двери, которая через секунду впускает в подвал Сон Хену.

Че его не боится. Дергается только, когда Хену подходит ближе, и жмется плотно к стене, натягивая цепь за спину свободной рукой. Кожу вымораживает голым бетоном, но Хенвон, не отвлекаясь на неприятные ощущения, следит за каждым шагом Сона. Горло подпирает противным комком так, что дыхание застревает и хочется побыстрее сплюнуть. Желательно в лицо Хену.

Мужчина оказывается рядом с ним, сделав всего пару шагов. Хенвон умудряется только чуть отскочить в сторону в попытке накинуть на шею Хену собранную в запасе цепь, но не успевает толком даже затянуть ее позади, когда получает локтем под дых с такой силой, что в глазах темнеет. Этой секунды Сону хватает, чтобы вывернуться и больно заломить запястья Че.

— Поиграть захотел? — зло шипит Хену в самое ухо Хенвона, — Так я с радостью с тобой поиграю, сучонок.

Хенвон давится, пытаясь вдохнуть, когда Сон резко толкает его и бьет виском об стену прямо по стальному креплению цепи на ней. Металл рассекает кожу, и Че теряется в помутневшем пространстве сразу же после удара. Реальность течет и уплывает, голову кружит, а сам Хенвон теряет всякие ориентиры, заваливаясь куда-то в сторону.

Хену тянет его на себя, швыряет под ноги на испачканный подвальный пол и ухмыляется, замечая кровавые следы на стене и металлических звеньях. Ему всегда нравилось видеть кровь Хенвона, она так идеально смотрится на этом мальчишке, что хочется собственными пальцами распороть его кожу и выжать ее до последнего миллилитра, наслаждаясь видом и чужими криками.

Че поворачивается на спину и сдавленно матерится, пытаясь собрать сознание в единую картинку. Это привлекает внимание Сона снова. Тот опускается на бедра парня, что-то шепчет в лицо и метко всаживает кулаком по печени. Хенвон распахивает глаза и вскрикивает; боль заставляет действительность взорваться яркими искрящимися красками и стиснуть зубы до ощущения крошащейся на язык эмали. Хену над ним довольно облизывается, ударяет свободное запястье парня об бетон, а затем сжимает до хруста, причиняя еще больше боли.

Хенвон дергается и сопротивляется, стоит почувствовать, как Сон стягивает с него штаны. Сопротивление, правда, на деле не приносит никакого эффекта. Оно слабое и почти не считается даже за попытку, потому что висок невыносимо стреляет, мысли одну за другой заволакивает жирным черным мазутом, а кровь заливает глаза и щеку. Че кажется, что даже запястье, смотанное с другим цепью над головой, сломано, — оно хрустит, если им дернуть, — но чужие руки, до синяков впивающиеся в бедра, заставляют Хенвона сбросить с себя оцепенение, как бы ему ни хотелось сдаться.

Он ненавидит Сон Хену всеми фибрами души, а тело до сих пор помнит каждую отметину, что тот оставил за собой. Он знает, что Хену тоже помнит, наслаждаясь каждым воспоминанием. Даже сейчас, когда порывисто раздвигает его колени, прижимает своим весом и с остервенением вгрызается в шею зубами, впитывая крики Че в себя, — не может сдержать довольный рык от новых следов. Только этого ублюдка могут возбуждать чужие мучения.

Хенвон хочет сдохнуть. Пятно крови под щекой расплывается и так кстати напоминает липкое вонючее болото, которое еще чуть-чуть и забьется в легкие, что Че не удерживает истерический смешок, кажется, все-таки захлебываясь собственной чернотой и грязью.