Лебон (СИ)

Но это ни черта не помогает выкинуть реальность в помойку, когда Хену одной рукой давит на грудь, все так же практически не поднимаясь с него, а второй раздвигает ягодицы парня и пытается протолкнуться во внутрь. Без смазки и подготовки не получается, Хенвон сжимается и постоянно дергается, чем злит дико и до белой пелены перед глазами. Сону нравится эта непокорность, но ещё больше ему нравится трахать эту блядь, которая так удачно перепала в руки Шин Хосока, вложив все козыри в руки Хену. Не нравится только, что в глазах пропала принадлежность. Че не смотрит на него, но Сон все равно замечает на дне его зрачков чужое имя. Это бесит. Поэтому желание трахать и видеть, как он отражается в глазах Хенвона и уничтожает чужое присутствие, становится не просто секундным порывом, а целью всей его игры.

— Смотри на меня, — Хену резко встряхивает Че за плечи, прикладывая того затылком об пол, и опускает ладонь в кровь, набежавшую с виска.

Её много. Она капает большими вязкими каплями; стоит поднять руку и размазать ее по члену — входить становится легче, но Хенвон все равно кричит и жмурит глаза. Когда Сон толкается больно и до упора, Че прогибается в пояснице, сдирает лопатки о мелкие осколки мусора, натягивает цепь, инстинктивно стараясь отползти назад, и хрипит, ощущая себя выпотрошенным до основания. Слезы жгут уголки глаз, и кажется, что после всего этого сердце должно уже наконец-то остановиться, замереть и перестать биться, покрывая тело вольфрамовыми лоскутами непробиваемого льда, но оно наоборот — пульсирует и заходится в прерывающемся бешеном ритме, заставляя Хенвона чувствовать абсолютно все каждой клеточкой своего тела.

Че даже не знает, зачем он продолжает сопротивляться. Он уже не находит в этом причин. Разве что только одну, и она ему совершенно не нравится, потому что это — отчаянье. Причем настолько сильное, что Че крошится под его весом, словно бесформенное песочное нечто, не замок даже, до замка ему уже никогда не дотянуть, ему до него миллионы световых лет и внеземных километров. Отчаянием пахнет все, чему он пытается противостоять. Абсолютно все.

Время стирается лишь на долю секунды, ровно до того момента, когда следующий толчок разрывает реальность надвое. Пальцы Хену ведут кровавыми штрихами по щеке и мертвой хваткой сжимают подбородок, насильно разворачивая голову в его сторону.

— Смотри. Мне. В глаза, — угрожающе произносит Сон.

Эти слова выедаются где-то на подкорке, слишком отчетливо забиваясь в ушах, но Хенвон не собирается подчиняться, пока не слышит добивающее продолжение следом:

— Или лишишься своих.

Че открывает глаза только после того, как слышит хруст собственных шейных позвонков, когда Хену наотмашь бьет его по лицу, не дожидаясь повиновения. Открывает и не может больше отвернуться.

Хенвон видит себя во взгляде Сона, словно в зеркало заглядывает. Поверхность мутная и затертая, но даже она не скрадывает острое и режущее по живому отражение, — Хосок его не простит. Не прикоснется к нему больше, потому что такие, как он, никому не нужны. Сломанные и использованные. Грязные, перемазанные вязкой чужой спермой, перебитые и выкинутые.

Хенвону мерзко от себя самого, блевать тянет от каждого болезненного стона, а цепью, которой он пытался задушить Хену, хочется удавить уже не его, а себя. Отвращение стирает кожу по миллиметру, разъедает разрядами тока по двести двадцать до самых костей, и все, что остается от Хенвона, это кусками разодранное мясо и кровоточащие раны. Лучше обойти, чтобы не вляпаться.

Хену растягивает губы в довольном оскале, не в силах сдержать удовлетворения, когда рассматривает красные полосы на щеке Че, мокрую от крови половину лица и исказившиеся, рябью пошедшие, черты, когда он двигает бедрами. Хенвон дрожит под ним, часто-часто моргает, будто бы видит то, что перед ним на самом деле, а не то, что ему хотелось бы видеть.

А ещё Сон хочет его слышать. Он перехватывает ноги Че под коленями, разводит еще шире и толкается так глубоко, как может. Член проходит трудно, с натягом раздвигает сжимающиеся стенки, и Хену даже чувствует горячую влагу, стоит двинуться назад-вперед. Но Хенвон не кричит даже тогда, заталкивает голос обратно в глубину сходящихся огнем внутренностей и всхлипывает почти беззвучно.

— Ты все равно сдашься, — Сон наклоняется и шепчет в самое ухо, Хенвон рвано выдыхает, но увернуться не может; Хену по одному опускает холодные пальцы на шею и в один момент сдавливает их так, что Че начинает задыхаться.

Сон с особой «лаской» тянет из него протяжные хрипы-выдохи на самой грани, — надави, и хрустнет, переломится, дышать перестанет,когда начинает двигаться размашисто, грубо, без остановки.