Лечебное дело zyablikova

В передний рог бокового желудочка воткнули иглу Кушинга, попали со второй попытки, по вынимании мандрена под напором вытекло кубиков 10 светлого ликвора, а потом потекла тёмная кровь со сгустками. Поставили вместо иглы катетер Сельдингера, 2-х миллиметровый просвет которого тут же намертво забился мозговым детритом.

Я не стал досматривать, ушёл в учебную комнату, и ночь провёл в чтении Михайловского. Утром зашёл в ординаторскую набрать воды в чайник, так как у нас не работал кран. Форточка была открыта, и перегар ром-колы весело выветривался морозным киевским воздухом. Работал телевизор, шли «новыны», и строгий диктор так бойко и жёстко тарахтел на мове, что я ничего не смог разобрать. Васыль сидел за столом, зевая, писал в историях утренние дневники, ответив на моё приветствие довольно учтиво. Костя на своём диване что-то мычал, уткнув нечёсанную голову в замызганную подушку без наволочки. Из-под дивана предательски выглядывали горлышки пустых бутылочек.

«Утро офицера царской армии ,– вспомнилась мне тематическая картина Кукрыниксов. – Сколько же он их вчера уговорил, два ящика, не меньше… Надеюсь, в холодильнике осталась ему пара на перед пятиминуткой…»

– Костя, – раздалось сзади, – я только что из реанимации, осмотрел твою больную после операции. Она агонирует.

Это был безукоризненный Виктор Иванович в наглухо застёгнутом белоснежном халате на тщательно наглаженные брюки и рубашку с галстуком. Он уже был без шапочки, свежевыбрит и густо пах очень приятным одеколоном. Сообщив эту малоприятную новость, ответственный нейрохирург исчез так же неожиданно, как появился.

Не думаю, что известие сильно огорчило Васыля и, в особенности, Костю, ибо вряд ли они рассчитывали на какой-то эффект от своей операции и делали её исключительно для хирактивности и тренировки. Я тоже не стал задерживаться и вышел вслед за Виктор Ивановичем.

Вскоре наши курсанты начали прибывать в учебную комнату. Все спрашивали, как прошло дежурство.

– Всю ночь оперировали, – как можно серьёзнее отвечал я. – Сущий дурдом.

– Эх, молодец ты, zyablikov! Сокол ты, Орлов! – воскликнул мой сокомнатник Андрюха К. Его лицо носило следы бурно проведённой ночи. – Орёл ты, Соколов! А мы вот чёрт те чем занимались… водка пили… земля валялись…

– Да ладно, – хмыкнул я. – Как вчера прошло?

– Ну, как… тебя нам очень не хватало. Эта, со стрижкой каре, из Ивано-Франковска… Зоя… она специально ради тебя приходила. Как ты ушёл, так и она ушла. Остались мы с Ваней вдвоём…

– Двох лышилися, – поправил я.

– Ну, не считая баб. Ваня ушёл свою до комнаты провожать и где-то потерялся. А я с этой, из Черкасс…

– Так, хлопцы, все зибралысь? – в комнату заглянул Николай Ефремович. – Кто в цю ночь черговал, той може додому идти, остальные геть со мной на обход у «мьязорубку»!

– Останешься, или в общагу?– спросил Андрюха.

– Пожалуй, поеду в общагу ,– решил я. – Мне ещё «мясорубки» не хватало. Высплюсь в тишине. Вы ж ночью фиг дадите это сделать, уроды…

Впереди были ещё 3.5 месяца этих весёлых курсов!

Первый поцелуй

"На работе стал получать знаки внимания от коллеги грезы о которой теребят сердце похлеще гитариста самоучки при солдатских аккордах. Мы на одной волне и общаемся словно знакомы с детства. Признаться честно, первый порыв был познакомиться поближе, выпить кофе и сгонять под глинтвейн (терпеть его не могу, но это же так романтично) покатать на пресловутых лыжах. Меня бесконечно тянет к ней и день на пятый приходит чувство вот-вот непоправимого."

_Пикабу