Лечебное дело zyablikova

"Старшую дочь куснула кошка за  палец (доигралась)), небольшая дырочка, вечером только вчера показала, так как воспалилось место укуса, я на ночь наложила левомиколь и утром стало получше.. но на всякий случай отправила ко врачу, может еще чем намазать… Сейчас звонит дочь, говорит хирург выписал направление на госпитализацию, типа пусть начинают уколы от бешенства, но если с кошкой все хорошо, то продолжать не будут. То, что кошка домашняя и не гуляет ему не довод. Что делать то, не соображу, растерялась. Девчонки на работе советуют отнести кошку в ветеринарку и взять справку, что она здорова, тогда может отстанут? И чем палец то лечить он так и не сказал…"

_{Mail.ru Дети}

Если бы я взялся описывать все ужасы медицины российской, мне потребовался бы не один год, даже если бы это описание и предназначалось лишь для узкого круга специалистов. Одни попойки Валерона "Тепловоза" (мир его праху) потребовали бы отдельного тома, сравнимого с "Войной и миром" – если не по объёму, то по драматичности. Смысла такая работа не имела бы, ибо к моменту написания столь титанического труда обстановка наверняка претерпела радикальные изменения, и для грядущего поколения врачей 146% успело утратить актуальность. Поэтому для того, чтобы оставить зарубку, отправляясь в неясное ещё пока нам всем будущее, я решил ограничиться экстренной профилактикой бешенства. В этой малой капле, как в зеркале, отразились все пороки нынешней медицины, травматологии и ортопедии в частности.

Иногда небольшие зарисовки с натуры говорят о событии больше, чем тома академических исследований.

Итак, окончание антирабической эпопеи:

На девятом году в М-ской поликлинике я вдруг столкнулся с фактом совершенной невозможности дальнейшей работы в ней. Вернее, возможность-то была, никто меня больше не гнал, и бедные коллеги окончательно смирились с моим инакомыслием. Угрозы "набить морду", или как-то иначе отмстить, в жизнь воплощены не были. Я продолжал успешно их троллить, дождался, наконец, увольнения Валерона и падения Миши, дождался смещения обоих престарелых заведующих, одного за другим, и замены их 32-летним КМН ереванского разлива. Всё это вызвало тектоническую подвижку кадров, почти кардинально меняющую обстановку вокруг. Но я-то оставался верен Клятве Гиппократа, и атмосфера внутри моего кабинета не менялась, несмотря на штормовые ветры, дующие со всех сторон.

Однако проблемы личного и финансового характера, внезапно появившиеся осенью 2013-го года, заставили меня задуматься о перемене места. Место было хорошо насиженным и густо омытым кровью врагов моих – подобием эдакого трона стабильности в центре всеобщего хаоса. Надеясь, что мои личные проблемы как-нибудь уладятся сами собой, я уехал встречать Новый год в Камбодже, где провёл месяц в злачных переулках Пном Пеня, на белых пляжах Сиануквилля, внутри загадочных построек Ангкора и на пирамиде Ко Кхера.

Хорошенько "оттянувшись" в тропиках, я вернулся, полон надежд, и приступил к работе. Но надежды были напрасны – ни семейная, ни финансовая проблема не решались, а к ним добавилась ещё и проблема тотально прогрессирующей деградации как местной медицины, так и и всей медицины российской.

"Надо же, как бывает – ты остаёшься самим собой, а обстоятельства кардинально меняются ,– с грустью подумал я. – Вот так динозавры и вымерли".

Поэтому я предпочёл закончить свою врачебную одиссею, вернувшись в ту самую больницу, в которой когда-то проходил интернатуру (см. в начале).

Прошло чуть больше 26 лет, как я покинул это место, поэтому почти никто меня там не помнил, хотя я прекрасно помнил, тех, кто ещё продолжал работать, тех, кто уволился и тех, кто умер. Вскоре я всё уже знал обо всех и каждом. Меньшая часть пенсионного возраста ещё работала, половина из тех, кто не работал, ушла в частную медицину, половина переселилась в мир иной. Мои учителя сначала спивались, потом умирали. Мало кто умирал сразу. Кого-то из моих ровесников коснулся карающий меч правосудия, но врач всё равно возвращался работать после отсидки. Атмосфера оставалась какая-то удушливая, несмотря на прогремевшие социальные катаклизмы.

Да, невесело, невесело… а, главное, однообразно сложилась бы моя судьба, останься я здесь после интернатуры.