Лечить нельзя помиловать (СИ)

— Благодарю, — соизволил смутиться граф, поднимаясь и укутываясь в халат. — Спасибо, что приехали так быстро.

А как не приехать, если среди ночи в дверь громко тарабанятся и грязно ругаются, требуя немедленно открыть? Ретивые слуги дома Вандетт, радея за хозяина, намерились выломать мою дверь и оконную раму, но наткнулись на «стоп-хам». На крики встрепенулась Кудряшка и облаяла хулиганов с высоты второго этажа. Пришлось вставать и узнавать, чего хамам все же надо.

Увидев картину целиком, я первым делом прокляла нравы Объединенного королевства. Вторым — скромно порадовалась за графов, сумевших сохранить брак в условиях неверности. А потом графиня Вандетт, бледнея и краснея, поведала мне суть ночного происшествия. Тут слегка покраснела я: всё оказалось куда приземистее — граф уже пятые сутки мучается животом, будучи неспособным облегчиться. Народные средства и травки не помогли, поэтому «сообразительные» граждане решили устранить засор вручную. Представляете выражение моего лица?

Ах да, семейного целителя они уволили, дружно обвинив в некомпетентности из-за гепатита.

— Но почему я? — взвыла от безнадежности.

— Вы бы поняли без слов, — стеснительно улыбнулся мужчина.

— Запомните, ваша светлость, никогда не делайте того, что не сможете быстро объяснить фельдшеру и адвокату. Ложитесь на спину, будем дружить с вашими кишками.

Непроходимость кишечника случается раз в жизни. Почему лишь раз? Потому что каждый эпизод, как первый. И, справившись с тяжелой ношей, человек клянется пить больше воды, есть клетчатку, не злоупотреблять алкоголем и кофеином, борясь за свое здоровье. Ровно до следующего приступа. Но самое главное, она случается со всеми, и люди — уж на что стеснительные создания — придумали кучу способов избавить себя от этой беды. Включая механические, да-да.

А потом мы с каменными лицами изымаем инородное тело из прямой кишки.

— Эрла Алевтина, пропишите нам какое-нибудь лекарство от этого горя.

Я покосилась на вынутый огурец, на графа, беспокойно заерзавшего от недвусмысленных позывов, и перевела всё понимающий взгляд на окно.

— Клин клином вышибают, — а дурь лишь горьким опытом. — Прописываю вам кринку парного молока с мелко нарезанными солеными огурчиками.

Граф чуть сбледнул, обменялся сомневающимися взглядами с супругой, но тут же поморщился от неприятных ощущений в животе.

— А обойдется? Пронесет? — с надеждой уточнил он.

— Гарантирую!

— Десять золотых, и об этом никто не узнает, — окончательно переглянувшись, предложили сиятельные.

Выкинув использованные перчатки, помыв руки и многозначительно припрятав гонорар за пазуху, я отправилась на выход, сопровождаемая благодарственными причитаниями графини. Еще не старая, но весьма аппетитная женщина лет сорока признательно лепетала несвязанный бред, собственноручно открывая мне двери.

— Такая приличная эрла, и такие грязные слухи, — горестно вздохнула она.

— Какие слухи? — известные мне сплетники вряд ли пересекаются с не последними в стране дворянами.

— О ведовстве, — бесхитростно выдала аристократка. — Весь двор исподтишка гудит, что городская лекарка приворожила самого маркиза. Да так люто, что он за ней псом верным бегает, язык набок свесивши.

От представленной иллюстрации тело непроизвольно содрогнулось. Мать-перемать! Это кто же меня так недолюбливает?

— Не подскажу, — задумчиво нахмурилась женщина, наматывая конец шали на палец. — Вроде, все об этом говорят, а за руку не поймаешь. Но я и не пыталась. За прямые вопросы при дворе могут и глянуть неласково, и ославить на всё государство.

Истина, без прикрас и уверток. Каждый аристократ с младенчества впитывает заповедь — честно спрашивать ни о чем нельзя, как и отвечать. Самому нужно включать голову и по обрывкам фраз и сплетен складывать пазл, не забывая чванливо повторять: «Фи, как некультурно злословить». Если не справишься, проносишь «колпак дурака» до смерти — каждый дворянин будет сравнивать тебя с простофилей из черни, не умеющим в тонкое искусство интриг и политики.

Верхний этаж социума зиждется на социальном договоре о негласных правилах и их неразглашении.

Напоследок поблагодарив графиню, я села в холопскую телегу, на которой меня привезли в дворянский квартал, и глубоко задумалась. По всему выходило, что персональных недоброжелателей у меня при дворе немного. Леди Коллет, её подруги, которых она не преминула настроить против меня, да мой личный враг, забывший о своем преступлении. Никого не упустила? Вроде, всех припомнила. Пополнится ли этот список отцом Алеона? Вряд ли, пока маркиз-старший никаких поползновений в мою сторону не делал. Да и с чего бы ему опускаться до вражды с какой-то безродной лекаркой? Низко. Гораздо интереснее воевать с собственным сыном.

С другой стороны, каждого дворянина можно смело брать на карандаш как потенциального злопыхателя. Кому из них моя помолвка не серпом по малому тазу? Именно! Но теперь ясно, почему на меня в библиотеке косятся, как партия на джинсы.

Осталось дождаться приглашения на аутодафе.

* * *