Лед

– У меня есть идея, если вы сочтете ее подходящей, которая может оказаться очень полезной для нас в этом деле. Я бы хотел, чтобы вы рассмотрели вероятность того, что вы можете страдать от ПТСР. Посттравматического…

– У меня нет ПТСР, – выпалил Шон так категорично, что они оба рассмеялись. – Серьезно.

– Значит, нет. Великолепно. Тем не менее – и я говорю это не просто так, и она никогда не называет имен – в Лондоне имеется изумительный терапевт, помогающая офицерам высшего звена. Если вы посетите ее, это очень поможет нам в будущем следствии.

– ПТСР – для людей, лишившихся конечностей. Не для бизнесменов, переживших шок.

– Вы бы удивились. У Дженни Фландерс иногда бывают поразительные личности – как гражданские, так и военные. Я обязан принять все возможные меры, чтобы подготовить вас к тому, что вас ждет. Родственникам умершего нужно подвести итог своим скорбям; это не цель, но очень важный сопутствующий элемент дознания. Они жаждут узнать любые детали и приписать ответственность за смерть родного человека определенному лицу или организации. Это естественно. Посетить Дженни Фландерс, выдающегося терапевта в области ПТСР, означает показать, что вы тоже страдали, несмотря на то, что выжили. Это галочка и для коронера, и для прессы, если ее представители там будут.

– Это же Том погиб. Конечно, пресса будет.

– Верно. Так что ожидайте всякой грязи. Ожидайте боли и надрывной скорби в этой комнате и того, что и то и другое будете испытывать вы сами. Моя задача – помочь вам пережить это. Вот почему, как человек чрезвычайно ответственный, я вам настоятельно рекомендую обратиться к Дженни Фландерс.

Шон подумал о буре на шоссе М20.

– Я посмотрю, смогу ли выкроить время.

День за днем я сидел в своем каяке и ждал тюленей. Вода была, как говорят туземцы, «сплошным маслом». Воздух был недвижным, как в пустой комнате, а солнце разливалось по стеклянной поверхности моря точно жидкий огонь. Охотник не должен двигаться, поскольку малейшее перемещение его тела передастся его суденышку и спугнет тюленей. И тогда разум начинают одолевать бредовые мысли. Я видел сны, не засыпая, воссоздавая в сознании забытые сцены моего детства. Внезапно великие тайны приоткрывались мне на миг. Я сознавал, что пребываю в ненормальном или сверхнормальном состоянии, и наслаждался им. Не могу в точности объяснить это чувство, но казалось, что моя душа, или дух, или назовите как хотите, освободилась от моего тела, моей жизни и обязательств, и парила безмятежно, обозревая все как одно целое. Я часто задумывался, было это следствием мимолетного воспаления мозга, «каяковой болезни» или же просто состоянием, которое всякий испытывает время от времени. Я этого так и не понял, и никому как будто не хочется говорить об этом.

Арктическое приключение: моя жизнь на ледяном Севере (1936 г.).

Петер Фрейхен

16

Дженни Фландерс принимала пациентов у себя дома, в шикарном особняке на дальней стороне Терлоу-сквер, напротив Музея Виктории и Альберта. Комната для консультаций располагалась на первом этаже, прежде – большой гостиной. Теперь все пространство здесь занимали коробки и шаткие стопки книг, словно хозяйка только что въехала или, наоборот, готовилась к переезду.

Шон обратил внимание на хорошую мебель и потертые шелковые ковры, чем-то напоминавшие саму Дженни Фландерс. Она была женщиной средних лет с добрыми голубыми глазами, короткими светлыми волосами, в простом платье бежевых тонов, напоминавшем туго скрученный рулон кашемира. Сидя в кресле напротив высокого светлого окна, она смотрела на Шона в ожидании ответа.

Что его так смущало? Шон пожал плечами. Он чувствовал себя словно под микроскопом – ужасно неуютно.