Лед

Большой медведь[53]

Женщина, чей ребенок умер, ушла из дома. Она долго шла, пока не увидела иглу, и вошла внутрь. Там она увидела медвежьи шкуры, лежавшие, как сброшенная одежда. Люди, жившие там, умели оборачиваться медведями, и она осталась с ними. Большой медведь надевал свою шкуру и выходил охотиться. Он мог подолгу не показываться, но всегда возвращался с добычей.

Женщина пробыла вдали от своего народа долгое время и стала тосковать по дому. Ей захотелось снова увидеть людей. Тогда медведь сказал ей:

– Не рассказывай о нас, когда вернешься к людям.

Он боялся, что люди придут и убьют двух его детенышей.

Женщина вернулась к своим, и ее стало одолевать желание рассказать обо всем. Однажды она призналась своему мужу:

– Я видела медведей.

И тут же к тому месту понеслось множество саней. А медведь, когда увидел, как они подступают к его дому, впал от страха в такое неистовство, что убил своих медвежат, чтобы они не достались людям.

После этого медведь выследил ту женщину, что предала его, забрался к ней в дом и убил ее. Но когда он хотел уйти, его окружили собаки и набросились на него. Медведь отбросил их. И они вспыхнули и вмиг вознеслись на небо, став созвездием Килугтуссат, которое напоминает медведя, осаждаемого собаками.

С тех пор люди говорят о медведях с осторожностью, ибо медведи слышат слова людей.

Инуитская легенда, рассказанная Кнуду Расмуссену, 1921 г. Через арктическую Америку: рассказ о пятой экспедиции Туле (1927 г.).

Кнуд Расмуссен

29

Доктор Руфь Фрэнсис Мотт поклялась говорить правду, и только правду, являя собой образец академической респектабельности, в черном льняном костюме и белой блузке, с густыми волосами, аккуратно собранными в хвост. Шон невольно оценил ее сексуальную привлекательность, как оценивал всех женщин. Все те же ясные, внимательные глаза, которые так волновали его, когда все они были молоды, и та же раскрепощенная, вызывающая манера держаться. Красотка, подцепившая Тома в пабе, обладала теми же качествами, но послабее.

Мартина посмотрела на него и снова перевела взгляд на Руфь Мотт, которая теперь отвечала на вопросы коронера.

– Я морской биолог со специализацией на млекопитающих Арктики. За более чем двадцать пять лет я была специалистом широкого профиля по различным видам китов, затем перешла к изучению моржей, динамики популяции различных тюленей – хохлачей, кольчатых и лысунов – и после этого сосредоточилась на полярных медведях, в частности на репродуктивном цикле самок. В моей самой последней рецензированной работе рассматривается процесс спячки популяции Восточной Гренландии, наименее изученной из двадцати двух известных групп. – Она окинула зал взглядом. – Во всяком случае, это то, чем я занималась, пока область моих исследований не была уничтожена горнодобывающей промышленностью. – Она откашлялась. – Теперь я работаю в туристическом секторе, в качестве биолога. Читаю лекции. По этой причине я оказалась на Шпицбергене в день затмения и снова встретила Тома.

– Благодарю вас, доктор Мотт. – Коронер сделал заметку. – Вы могли бы описать свои отношения с мистером Хардингом?

– Мы были парой.

– Дружеской парой?

– Парой в изначальном смысле.

Мистер Торнтон замялся.

– Не уверен, что правильно вас понимаю. Вы могли бы уточнить это выражение?

Когда Руфь улыбнулась, Шон увидел, что присутствующие в зале тоже улыбаются. Все, кроме Соубриджа, внимательно наблюдавшего за ней.