Читаем Лед и фраки. Записка Анке полностью

Дурной я тадысь был — сам голодный, а жонку завел. Жонка с голоду померла. Я другую завел. Другая жонка сынка дала. Сынок маленький помер. Другой раз дочку дала. Дочка и сейчас жива. А почему жива? Купец добрый стал? Поп молицца бросил? Не, врешь, парень, — купец хуже моржа глядел на меня. Нет, парень, переменка вышла: вот чево. Один год параход с большой земли пришел. Водки нету. Товару нету. Промыс у купца на руках остался. Другой год параход не пришел. Мы промыс купцу сдавать не стали. Сказали купцу: «Товар давай — промыс сдадим. Товар не даваешь, промыс не даем». Купец к начальнику езжал. А начальник с острова убег. Мы ничего не понимали. Тут норвецкий параход пришел. Промыс скупать стал. Сколько раз на год приходил. Весь, говорит, промьис давай, все давай — товар несет. Мы промыс сдавали.

На другой год пришел наш параход. А только купца нет. И начальник иной. Чудные штуки говаривать стал. Купца, кажит, николи не будя. Попов тоже не будя. Сами у себя промыс, кажит, скупайте — в артель собирайте. На артель все товары с большой земли посылать станем. Мен- ку на цромыс сделаем.

   — Какую, кажим, цену давать станешь?

   — Какую вам надо штоб кушать и жить, — кажит.

Такось чудной парень пришел. Кажит, начальник он.

Большую бумагу с печаткой являет. Наши русаки бумагу читали, печатку обсмотрели — правильная, кажут, бумага.

Первый год ходил тот начальник, менку делал. Товар давал. Велел норведцам промыс не сдавать. Казал, на Руси другой год царя нету. На заместо царя кимитет сел. Какой человек этот кимитет — мы не понимали. Начальник казал, большевик–кимитет. Какой человек большевик — мы не знали. С большевиком менки николи не имели. Большевик на Новая земля николи не хаживал. Начальник, ка- жит, большевиков многа — я сам, кажит, большевик. Я казал начальнику — Илька большевик станет, коли без попа жить можна. «Можна», — казит. «А кушать большевик давает?» — «Давает», — казит. «Кушать, — казит, — давает всяким, кто работать промыс хочет. Если работаешь, про- мыс сдаешь — кусай. Коли не работаешь — помирай». Та чудной: начальник, а сам вроде как промыслом ходит.

Зачали мы артель делать. В артели одним самоедам не можно работать, есь работа, что самоедин делать не может. Стали русаков зазывать, а русаки свою артель делать хо- чут. Сперва кажный сам собою промыс делал. Потом все- таки русаки с самоединами работать стали. Дела лучше пошли. А тут в это время стали совет свой новоземельный делать. И Тыко Вылку председателем собирали. Он большой мужик. Даром што самоедин. Стал самоедин свой совет делать. Ницево, коли русаки помогали, выходило.

А тут в артели нашей председатель помер. Антошка Колпаков — русак был. Наси ребята русаки говорят: «Артель наша многа самоедского люду имеет. Новая земля тоже — самоедская земля. Нужно, чтобы председатель самоедской тоже был». Стали сбирать председателя. Меня сбирали. Боязно было по первому делу. А потом ничево — пошло. Сколько годов я, Михайло, ноне ужо председателем–то?

   — Я так располагаю, што верно третий пошел.

   — Вот и я кажу, третий год пошел, как я председатель,

   — самодовольно улыбнулся Илья, — третий год все кажу своим ребятам: «Водку пить не надо, парни. Водка враг наш». Ребята помалу отвыкать стали. Только теперь надо председателя нашего Илью Вылку от водки отвадить. Сей есь самое трудное дело. Ты как думаешь, Михайло?

Михайло безнадежно махнул рукой.

   — Ты, Илюшка, сей год пить бросить–то обещал, а вот все не бросаешь. Гляди–кось, сопьешься, парень. А вы, земляк, уж извиняйте, — повернулся он к Оленных.

Но, взглянув на земляка, сразу осекся. Радист сидел, обхватив голову руками, уставившись широко раскрытыми глазами в одну точку. Из–под набухших век по щеке растекалась капельками слеза. Михайло заерзал:

   — Вы што ж это, землячок?

Оленных вздрогнул и поглядел на собеседников.

   — Так, некоторая глупость… Впрочем, может, и не глупость. Какая уж это Рассея, ваша Новая земля, а ведь вот, глядите, какую мокрость развел. Свое дело все–таки это все, родное. Ведь ничегошеньки–то мы о Рассеи не знаем… А хочется знать, что ни скажете. Ведь не немцы же мы…

—Friedrich, wo bist du?! — раздалось за переборкой.

Оленных вскочил.

   — Видите, Фридрих я, а хочу быть Федором.

   — Ин ладна, Федя, — примирительно шепнул Михайло,

   — еще потолкуем. А сичас извиняйте, надо собачек поглядеть… Эй, Илья! Ишь, нагрузился, собачий сын… Эй, председатель, дойдем до собак поглядеть.

   — Собак, как не смотреть, можно смотреть… — встрепенулся Вылка и вместе с Михайлой пошел в тускло освещенный проход, где к нависшим кружевам металлических балок были привязаны свернувшиеся калачиком и грудившиеся друг к дружке собаки.

<p id="bookmark37"><strong>6.</strong></p><p id="bookmark38"><strong>ЗАГАДКА ЗАРСЕНА</strong></p>
Перейти на страницу:

Все книги серии Военные приключения

«Штурмфогель» без свастики
«Штурмфогель» без свастики

На рассвете 14 мая 1944 года американская «летающая крепость» была внезапно атакована таинственным истребителем.Единственный оставшийся в живых хвостовой стрелок Свен Мета показал: «Из полусумрака вынырнул самолет. Он стремительно сблизился с нашей машиной и короткой очередью поджег ее. Когда самолет проскочил вверх, я заметил, что у моторов нет обычных винтов, из них вырывалось лишь красно-голубое пламя. В какое-то мгновение послышался резкий свист, и все смолкло. Уже раскрыв парашют, я увидел, что наша "крепость" развалилась, пожираемая огнем».Так впервые гитлеровцы применили в бою свой реактивный истребитель «Ме-262 Штурмфогель» («Альбатрос»). Этот самолет мог бы появиться на фронте гораздо раньше, если бы не целый ряд самых разных и, разумеется, не случайных обстоятельств. О них и рассказывается в этой повести.

Евгений Петрович Федоровский

Шпионский детектив / Проза о войне / Шпионские детективы / Детективы

Похожие книги

Дебютная постановка. Том 2
Дебютная постановка. Том 2

Ошеломительная история о том, как в далекие советские годы был убит знаменитый певец, любимчик самого Брежнева, и на что пришлось пойти следователям, чтобы сохранить свои должности.1966 год. В качестве подставки убийца выбрал черную, отливающую аспидным лаком крышку рояля. Расставил на ней тринадцать блюдец, и на них уже – горящие свечи. Внимательно осмотрел кушетку, на которой лежал мертвец, убрал со столика опустошенные коробочки из-под снотворного. Остался последний штрих, вишенка на торте… Убийца аккуратно положил на грудь певца фотографию женщины и полоску бумаги с короткой фразой, написанной печатными буквами.Полвека спустя этим делом увлекся молодой журналист Петр Кравченко. Легендарная Анастасия Каменская, оперативник в отставке, помогает ему установить контакты с людьми, причастными к тем давним событиям и способными раскрыть мрачные секреты прошлого…

Александра Маринина

Детективы / Прочие Детективы
1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Шпионский детектив / Проза / Проза о войне / Детективы / Исторический детектив