Ледария. Кровь и клятва

Вилиам склонил голову, глядя на красные отсветы, танцующие по одеялам. В балладе говорилось о том, как он не позволял разгораться ссорам между новыми сподвижниками, и как самые верные всюду следовали за ним, сохраняя мир в королевстве. Когда Эймар подошел к самому возвышенному моменту песни, она отвернулась и опять устремила взор в ночное пространство за окном. Возможно оттого, что лететь больше никуда не хотелось, она вдруг заметила, как в нижнем углу рамы на стекле легчайшими штрихами вырисовывается ее отражение. Слабый огонек в камине выхватил из темноты очертания лица, обрамленного волнами черных волос, провел под глазами глубокие тени, сделав взгляд темным, как у ведьмы из сказки. Отражение, улыбнувшееся вместе с ней, затрепетало и исчезло, когда в камине с треском развалилось полено. Симель вновь повернулась к королю, который, не шелохнувшись, вслушивался в витиеватые строки песни.

Музыка прекратилась, но эхо все еще играло последней нотой под низким сводом потолка.

— “У Венброгских ворот”. — Король говорил спокойно, но его голос был словно неживой. Эймар послушно заиграл. Небо на востоке едва заметно просветлело, совсем немного, будто зимний ветерок припорошил горизонт мелкими снежинками. Симель, не отрываясь, смотрела на Вилиама и кляла себя за то, что согласилась на предложение менестреля. Все эти баллады… Как они чудесны. И как жестоки…

Казалось, Симель совсем ушла в себя, но вдруг в полумраке сверкнули глаза короля, и она очнулась, пытаясь понять: ей показалась, или блики пламени на самом деле пугающе ярко затанцевали в глазах Вилиама? Лютня изливала потоки сладких звуков, то взмывая на торжественные высоты, то падая до лирической тишины, “И с холмов текли в долину тысячи огней…” Эх, Локар Плагардий, тебе не пришлось лгать. Светлый Вилиам привел войска к Берении. Светлый Вилиам был силой, способной изменить в этом мире все, и он не ставил людей на колени — они сами преклонялись перед ним. Музыка терзала сердце короля, и Симель страстно желала, чтобы все это кончилось, прекратилось сию минуту. Но она по-прежнему молча смотрела на него и не могла отвернуться. Как мир может оставаться прежним? По щеке короля текла слеза.

Эймар старался не дать голосу сорваться, уже не было слышно, как он поет, но известные каждому слова песни все равно отдавались в сознании. “Вилиама стали Светлым той порою называть…” Раздался пронзительный звук, и лопнувшая струна, свиваясь кольцом, зашуршала по корпусу лютни. Эймар сам издал какой-то жалостливый звук и бухнулся на колени:

— Простите, ваше величество, простите!

Но Вилиам его не слышал. Его губы двигались, и Симель, уже вскочившая с кресла, чтобы увести лютниста, остановилась, думая, что король поет. Но с каждым словом она все четче понимала, что Вилиам говорит с собой и говорит так, будто этот разговор начался уже давно: «Прав, прав… все эти лживые стервятники… богу ведомо, я не хотел… но он прав…»

Симель сделала шажок в сторону Эймара. Потом еще один и еще — король все бормотал. Обойдя кровать, она тронула музыканта за плечо. Им не стоило здесь находиться, они видели нечто, не предназначенное для посторонних глаз. Эймар тихонько поднялся. Король ничего не видел, он смотрел в пустоту перед собой и его профиль белел на фоне темной стены.

«Прав, демон его побери… Но Лотпранд справится…»

Симель почувствовала себя вором, забравшимся в дом под носом у хозяина.

— Ваше величество, — проговорила она, чтобы напомнить о своем присутствии, — Могу я отпустить менестреля?

Вилиам не обернулся. «Лучше…»

Симель не понимала, о чем он говорит.

«Я отправлю солдат, но Лотпранд справится лучше…»

Солдат! Она вздрогнула, пораженная, как ударом меча. Неужели Вилиам послушает Сейтера? Король замолчал и слегка повернул голову, взгляд его был холодным и жестким, как сталь. Эймар жалобно прошептал у самого уха: «Идем!» — и согнулся в поклоне. Симель тоже поклонилась, чувствуя, как сердце ухает прямо в горле. Вилам нарушит свое слово и разберется силой там, где не помогли уговоры? Что это будет: угроза, прикрытая поисками наместника, или настоящий поход? Призовет ли он тогда лордов Благодатной долины?

Вилиам молча взмахнул рукой, отпуская их. Можно было поклясться, что сегодня он не проронит больше ни слова. Эймар потянул Симель за рукав, пятясь к двери, и она позволила увести себя.

Выскользнув в коридор, менестрель шумно выдохнул. Гвардейцы, встревожившись, разом заглянули в двери и, обнаружив короля живым и здоровым, уставились на Симель — они ни разу не видели, чтобы Вилиам прогнал свою сиделку. Она отвернулась. Делать вид, что она ничего не слышала об отправке армии было бы не так сложно, если бы все это ее не касалось.

Эймар потер веки. Лютня болталась у него в руке, как дворницкая метла.

— Идём. Я знаю, где раздобыть вина.

Симель покачала головой. Королю нужна помощь. Сердится он на то, что его слышали, или нет, она присматривает за стариком каждую ночь и должна быть на месте.