Ледария. Кровь и клятва

Он сделал это не задумываясь, так же легко, как стрелял в собаку. И Карланта больше не сомневалась. Этого человека нужно было убить, как паршивого волка.

Она решилась, когда незнакомец уже разворачивался на ее крик, удерживая в одной руке топор и поводья, а другой натягивая тетиву арбалета, зацепив его за носок сапога. Похоже, он не ждал серьезного отпора. Карланта задержала дыхание и выстрелила ему между лопаток. Раздался звук удара - слишком звонкий для попадания в тело - и она достала новую стрелу, обегая дом, чтобы выглянуть с другой стороны. Всадник, невредимый и с заряженным арбалетом, двинул лошадь шагом к тому месту, откуда она стреляла. Длинная глорпская стрела висела, застряв в ткани плаща у него за спиной. Не веря своим глазам, Карланта натянула тетиву сильнее, до уха, и выпустила еще одну стрелу ему в грудь. Та отскочила и человек рывком обернулся в ее сторону. Его голова блестела холодным рассеянным светом. Железо. То, что она приняла за высокую голову, было шлемом. На нем доспехи!

В отчаянии Карланта чуть не бросила третью стрелу на землю и снова спряталась. Дыхание ее участилось, страх накрыл новой волной. Она прокралась вдоль стены, слушая тяжелые шаги лошади с другой стороны. Нужно было уйти отсюда и двигаться быстрее, если она хотела предупредить семью. Карланта отделилась от стены и пробежала наискосок к другому дому, а от него дальше по улице, оставаясь вне поля зрения всадника. За спиной она слышала глухие удары и новые окрики:

- Где корсиец? Где Кэларьян?!

Карланта бежала, утопая в снегу и прячась за домами, пока не достигла своего жилища. Она прижалась к дверной щели, быстро шепча:

- Ирбег! Сагран! Быстро укрепите окно, заложите камнями из очага! Никому не открывайте!

За дверью раздался голос матери и звук открываемого засова, но Карланта решительно прижала дверь к косяку.

- Нет! Я соберу подмогу!

Последнее было не совсем правдой - первым делом она собиралась увезти Кэларьяна.

Убедившись, что дверь снова закрыли, она бросилась на задний двор к загону для собак. Внутри волновались и выли ездовые, самую тихую - охотничью Лису – забрал Кард. Карланта упала на колени, сгребая собак в охапку и сжимая их пасти, чтобы они успокоились и перестали выть. Сорвав со стены короткую упряжь на пять собак, она стала быстро впрягать их одну за другой.

Первый - вожак Одноухий, матерый черно-белый пес, самый старый и самый умный. За вожаком Ветер и Снежинка, за ними их щенки, Стужа и Быстрый. Пальцы двигались быстро и ловко, постромки обхватывали крутые бока, опутывая собак сетью кожаных ремней. Эта пятерка была самой быстрой и не раз приносила ей победу в гонках. Карланта потянула за полоз легкую гоночную нарту и с досадой обнаружила, что так и не перетянула кожаное сиденье для пассажира, откладывая все на последний момент. В забег она отправлялась одна, но на тренировки всегда напрашивался кто-то из младших и она давно обещала починить нарту.

Теперь она смотрела на оборванные ремешки, не представляя, как повезет Кэларьяна. Грузовая нарта не подходила для быстрой езды, она была тяжела и неповоротлива. Неужели это будет стоить ему жизни? «Больше никогда ничего не отложу ни на день!», - шепотом поклялась Карланта, наскоро обвязывая сиденье длинными ремнями от второй сбруи, крепкой, но слишком дорогой для такого использования. Чтобы старику было на что опираться, она бросила к дуге, за которую будет держатся, стоя сзади на полозьях, две задубевшие, еще невыделанные оленьи шкуры, устроив спинку, как у кресла.

Кэларьян снова проснулся от неясного шума на улице. Звуки доносились глухо, как из-под воды, и он осторожно отогнул край полога, впуская внутрь согретый огнем очага воздух. Незнакомый голос кричал среди птичьих выкликов глорпского языка.

Птичьи выклики? Разве за десять лет он не привык к этому языку, как к родному, чтобы не замечать его странности? Еще минуту он обалдело смотрел на длинные шерстинки меха перед глазами, когда вдруг понял, что чужак говорил на всеобщем.

Кэларьян выскочил из постели, как ошпаренный, и, не обращая внимания на все еще холодный пол, босиком подбежал к окну. Во тьме ничего не было видно, но он разобрал слова «ищу», «корсиец» и свое имя на всеобщем. На глорпском – проклятия, выкрикиваемые детскими голосами, и мольбы о пощаде - женскими. Среди последних также выделялись два слова: он там.

Он там, он там!