Леди и война. Пепел моего сердца

   Казнь не стали откладывать. Кормак знал: ничто так не отвлекает от собственных бед, как беды чужие. На площадь выкатили бочки с вином, которое, пусть и разбавленное водой, раздавали даром. Благо, винные подвалы в Замке были полны.

   На что Кормак рассчитывал?

   Страх. Ненависть, дикая, животная и уже иррациональная. Инстинкт выживания. Вино. И кровь на плахе. Первая же голова, покатившаяся к толпе и утробный нечеловеческий вой. Горе?

   Никто не знал. Но этого достаточно, чтобы остановить занесенный топор.

   На мгновенье.

   Глухой звук. Хруст. И снова кровь... кто-то кричит:

   - Невиновных губят!

   И тут же, эхом:

   - В Замке голодных нет!

   Вывод очевиден:

   - Бей лордов!

   Водоворот толпы. И попытки обреченных бежать. У кого-то получается, у кого-то - нет. Летят камни. Мечи и лошади расчищают дорогу к мосту. Замок - последнее прибежище.

   Ворота смыкаются.

   А над Городом, над площадью, которую уже к вечеру переименуют в Площадь Возмездия, поднимается бурый флаг - белая простыня, вымоченная в крови.

   Замок кипит. Но гнева больше, чем страха, ведь стены высоки и надежны. Здесь нет и не будет голода, жажды. И холод не грозит - в подвалах достаточно запасов, чтобы пережить не одну зиму.

   Рыцари же способны управиться с чернью.

   Они выше. И сильнее, потому что рождены с голубой кровью в жилах. Юго мог бы сказать, что по цвету голубая кровь ничем не отличается от обыкновенной. Только разве его послушают?

   И ответом мятежу - бал.

   Пир последней чумы, не иначе. Надо уходить, потому что это больное веселье не продлится долго. И те, кто достаточно умен, чтобы чувствовать опасность, готовятся к побегу. Здесь тоже каждый сам за себя. Только музыка играет громко. И леди, позабыв про стыд, ищут утешения в объятьях кавалеров.

   Ее Светлость наблюдают свысока. Портрет почти готов и скоро займет надлежащее место в картинной галерее, заменив другой. Это ли не победа?

   И в преддверии триумфа Ее Светлость позволяют себе отказаться от маски. На лицо - толстый слой белил. Румяна. И ярко-голубые тени, которые призваны подчеркнуть цвет глаз. Алые губы. И высокий парик с перьями розового фламинго. Платье цвета шампанского.

   Веер трепещет в руке.

   Ее Светлость чувствуют себя почти хорошо...

   ...Кормак знает, что рано или поздно, но толпа прорвется к замку. У него есть путь к отступлению, но Кормак не пойдет один. Он готов бросить дочь, но не внука. И появляется в детской после полуночи. Юго ждет, и Кормак кивком дает понять, что оценил старание.

   - Одень его, - приказывает шепотом. Йен, проснувшийся - у малыша на редкость чуткий сон - вздыхает. Ему не нравится одежда, слишком тесная и жесткая, но Йен терпит.

   Он сидит тихо, позволяя застегнуть неудобные крючки.

   Кормак берет внука на руки.

   Им позволяют выйти из детской. В коридоре тесно - два десятка вооруженных людей с алыми бантами на рукавах. Не чернь, но те, кто желают возглавить мятеж. Власть - хорошая приманка. И разве можно устоять перед такой возможностью?

   - Я ведь знала, что ты захочешь уйти, папочка, - леди Лоу вновь прекрасна в своем чудесном платье цвета шампанского. Ткань сверкает, словно лед. - И что меня ты бросишь. Я ведь не нужна тебе больше, верно?

   - Что ты натворила, идиотка?

   Юго мысленно соглашается с термином. Эта женщина или глупа, если надеется купить ценой его жизни собственную, или подошла вплотную к краю. Ей уже нечего терять.

   Кормак пятится. Он боится, но не за себя.

   - Лорд-канцлер, - человек в алой накидке поверх кирасы выступает вперед. - Именем Народного трибунала вы арестованы!

   Не только он, если Юго понимал хоть что-то.

   В Замке множество тайных ходов, некоторые ведут в Город, их хватит, чтобы полчища городских крыс оказались внутри стен... а среди рыцарей не так много тех, кто и вправду готов воевать.

   - За преступления, совершенные против страны и народа, вы предстанете перед судом.

   Сколько ненужного пафоса. И леди Лоу хохочет. По белой пудре ползут дорожки слез.

   - Ты должен умереть, папочка... ты его разозлил. Он хочет именно тебя... он успокоится, когда ты умрешь...

   Люди с бантами отступают от Ее Светлости, боятся, что сумасшествие заразно?

   - ...ты умрешь и я тоже. Мы опять будем вместе, как раньше. Правда, папочка?

   Йена Кормак опускает на пол. И поддавшись порыву, Юго сбрасывает личину, на мгновенье, которого хватает, чтобы Кормак понял.

   - Он тоже Дохерти, - шепчет он. И Юго кивает.

   Им позволяют уйти. Только дверь запирают на замок.

   - Тихо, - Юго обнимает мальчишку, который мелко дрожит. - Я же с тобой. Я тебя не брошу. Обещаю.

   Эту ночь назовут Первой. С нее начнется отсчет нового мира.

   Меррон держала за руку крепко, ей все казалось, что если разжать пальцы, или хотя бы ослабить хватку, то Дар уйдет. Возможно, это и неправильно - заставлять его делать то, что ему не хочется, но... она не станет удерживать. И навязываться тоже.

   Просто убедится, что он цел.

   И вымыться ему надо.

   Одежду почистить.

   Слишком много в городе патрулей, легко привлечь внимание, которое, как Меррон подозревала, Дару ни к чему. Как вообще он здесь оказался?

   И надо бы спросить, но не ответит же. Ее ли это дело?

   Нет.

   Наверняка из-за того, что происходит в Городе...