Леди и война. Пепел моего сердца

   Дворцовая жизнь. Балы. Знакомства. Встречи случайные и не очень. Милые знаки внимания. Разговоры ни о чем. Легкий флирт, который мог бы перейти... во что? Во что угодно. Меня бы не стали удерживать. Но всякий раз останавливало ощущение неправильности происходящего. В какой-то момент я просто осознавала, что находящийся рядом со мной мужчина, сколь бы хорош он ни был, не тот.

   Однажды я попыталась представить совместную жизнь с дожем Альермо. Он был молод, красив, богат, не глуп, весел... он клялся, что влюблен в меня, но тут же смеялся, уверяя, что это признание ничего не значит, и весной положено влюбляться. Но как-то серьезно и без обычной дурашливой своей улыбки спросил, могу ли я представить себя его женой.

   Смогла. Воображение у меня живое.

   Жизнь вдвоем, но для каждого своя. День за днем. Год за годом.

   Я привыкну к нему. Научусь ценить. Уважать. Любить? Скорее терпеть, как терпела бы любого другого. В этом дело. Если не Кайя, то не важно, кто рядом. Кто бы ни был - не тот.

   - Вы боитесь, что все повторится? - Ллойд умеет поймать момент вопросом.

   - И этого тоже. Боюсь, что не справлюсь. С собой. С ним. С нами. Что нас больше нет, и никогда не будет, тех, которые существовали. А другие? Я не уверена, появятся ли они. Я помню, что мы имели, и что потеряли. И вдруг когда-нибудь начну обвинять его? Он сам себя и обвинил, и приговорил уже.

   Мне ведь и говорить не понадобится. Кайя сам все увидит.

   И честнее будет яду поднести, чем вот так.

   А Ллойд ждет. Он знает, что это - еще не все.

   - Еще боюсь, что... вы не говорите, но я знаю, он исполнил договор. И там у него другая семья. Другая женщина и другой ребенок. Он не будет ее любить, но...

   ...но и бросить не бросит, потому что это - подло. А Кайя не способен на подлость. И как тогда быть мне? Я не смогу играть в большую дружную семью.

   Или притвориться, что мне все равно.

   Скрыть ревность, которая неизбежна. Обиду. Как скоро я превращусь в мелочного истеричного монстра? Даже если леди Лоу вдруг чудом исчезнет, ребенок останется.

   Сын.

   Ему примерно столько, сколько Настьке. И он наверняка рыжий, в Кайя. Это сходство - само по себе залог любви.

   - Он будет ждать, что я приму этого ребенка. А я... я ведь не святая. Я не хочу его видеть! Не хочу знать о его существовании. Это жестоко. Несправедливо, потому что ребенок ни в чем не виноват. Но я бы многое отдала, чтобы вычеркнуть его из своей жизни.

   Это мерзко, но честно.

   Нет смысла врать себе и притворяться лучше, чем я есть на самом деле. А кто я есть на самом деле? Не знаю. Отражение в воде зыбкое, и кажется, что вот-вот я исчезну.

   - Я бы отдала жизнь за него. Без раздумий и колебаний, но...

   По воде прошла рябь, и отражение исчезло.

   - ...но жизнь моя при мне. А остальное не имеет значения. Мне ведь все равно придется вернуться.

   Долги надо возвращать. Миру. Людям. Ллойду вот... я ведь понимала, для чего он со мной возится. И не отказываясь от этой помощи, соглашалась с ценой не только ради спасения человечества. Не нужно лукавить, что у меня есть выбор.

   Был. Я его сделала.

   Давно.

   - Имеет, - Ллойд встал и протянул руку. - Пойдемте. Вы видите проблему, это хорошо. И во многом вы правы: как прежде уже не будет. Но будет иначе. Как именно - в ваших руках.

   Терраса переходила в другую. С аллеей из апельсиновых деревьев в мраморных кадках, с кустами благословенного мирта и самшита. С мраморными статуями и стеклянными фонарями, которые зажигают после наступления темноты.

   - Леди, умереть за того, кто дорог, легко. Смерть вообще снимает всякую ответственность за то, что будет дальше. Видите?

   Жасмин. И синие озерца лаванды. Зеленая трава, яркая, словно только-только пробившаяся к солнцу. Оно же разливает лужи света, тянется к людям.

   Гарт валяется на траве, держит Настьку на вытянутых руках, и та, довольная, топчется по животу. Оба счастливы.

   - Не знаю, станет ли он когда-нибудь серьезным. И не знаю, хочу ли, чтобы становился, - Ллойд оперся на балюстраду. - Но знаю, что сделаю все возможное, чтобы оставить ему стабильный мир.

   Он снова замолкает, позволяя мне самой думать.

   А я не думаю. Просто любуюсь Настасьей.

   - Есть еще кое-что. Кайя Дохерти, вероятно, не знает о существовании дочери.

   Что?

   Я не ослышалась?

   - Я ограничил его доступ в системе. По его же просьбе. Это было правильное решение.

   Правильное?

   - Даже сходить с ума можно разумно. Его к вам тянет в разы сильнее, чем вас к нему. Это... животный элемент нашей природы. В нас вообще много больше животного, чем в людях. И с каждым днем сдерживающий фактор ослабевает. Ему необходимо ваше присутствие. Это своего рода голод.

   Мы вновь шли по дорожке, выложенной разноцветной плиткой.

   - И пока Кайя справляется.

   Надолго ли его еще хватит?

   - Но знай он о вашем интересном положении, или об Анастасии, я затрудняюсь предсказать реакцию. Сомневаюсь, что ему стало бы легче. Более того, существует вероятность, что он потребовал бы вашего возвращения на тех условиях, которые прежде представлялись ему неприемлемыми. Иногда милосердие имеет странную на первый взгляд форму.