Леди и война. Пепел моего сердца

   Ведет в трактир, но переступив порог Меррон понимает, что зря пришла. Дока нет. Летиции нет. И никого нет. Зачем тогда? Но упрямство не позволяет отступить. И Меррон садится за стол. Ей приносят горячее пиво с яйцом и медом, кровяные колбаски, гречкой фаршированные, и сухие крендельки.

   Свежая еда вкусна.

   Отвлекает... хотя мясное следует исключить из рациона. Меррон прописаны молоко, творог и сырые яйца. Без пива.

   Что за жизнь?

   - Привет, - вихрастый парень, чье лицо смутно знакомо, без спроса присаживается рядом и выставляет на стол темную бутыль. - Ты Мартэйнн, правильно?

   - Да.

   У парня хорошее лицо, ясное. И улыбается он радостно, словно бы нынешняя встреча - событие, которого он ждал.

   - А я - Терлак. Будешь пить?

   - Нет.

   Ей и пива хватит, тем более, не понятно, что в бутылке и, главное, какого этому Терлаку нужно.

   - Да ладно, Марти. Тут все свои. Это - Одхэн.

   Темноволосый парень чахоточного вида.

   - И Брюс.

   Брюс похож на Терлака, но выше и шире в плечах. И вид не такой благодушный.

   - Мой братец, - заканчивает Терлак, разливая пойло по стаканам. Четыре принес.

   - Извини, - Меррон свой отодвинула. - Мне нельзя. Здоровье слабое.

   Одхэн фыркнул. Терлак засмеялся, показывая, что шутку оценил.

   - Еще не привык жить один? - он фамильярно двинул локтем под бок. - Сколько тебе?

   Двадцать два.

   Много это? Наверное. Но не Терлаку лезть в жизнь Меррон со своими советами. Она спокойно допила пиво, жалея лишь о том, что колбаски остыли. Да и жевать под пристальными взглядами этой троицы было неудобно. Но Меррон не уйдет. Не сейчас. Позже, когда сама решит, что пора уходить.

   - Ладно, - Терлак протянул руку, показывая, что готов на мировую. Пожатие было крепким, даже чересчур. - Я понял. Ты не пьешь. Куришь?

   - Нет.

   - Правильный, значит.

   - Да.

   Вспомнилась почему-то та сигарета, с травкой. И Сержант, поджидавший в коридоре. Глупый разговор... а потом нелепая свадьба и все остальное.

   И то, что до свадьбы было, тоже.

   Почему Меррон вообще с ним заговорила? Она никогда и ни с кем не разговаривала на балах. А тут вдруг... наверное, промолчи она, все сложилось бы иначе. Хуже? Лучше?

   - Слушай, Марти, - Терлак не собирался отступать. Что ему нужно?

   Не дом ли Летиции Барнс? Столовое серебро она увезла с собой. И фарфор тоже. И все более-менее ценное, конечно, если эта ценность была ограничена в габаритах.

   Плохо, если дом собираются ограбить: Меррон вряд ли сумеет постоять за себя.

   - Ты не злись. Мы - ребята простые. Дальше Краухольда не были...

   - Я был, - тихо заметил Одхэн, но остался неуслышанным.

   - ...поэтому и знакомиться пришли по-простому. Слышали, что дядя твой в Город отбыл...

   ...об этом, наверное, весь Краухольд слышал.

   - ...и тут ты... один... сидишь. Скучаешь. Тоскливо, должно быть? А нам втроем интересно.

   - Что интересно? - нет, все-таки внушала эта троица подозрения, однако, поразмыслив, Меррон решила, что вряд ли им нужен дом. Слишком многие видели их вместе с Меррон, и случись беда, вспомнят.

   - А все интересно. Ты в Городе был? И Замок видел?

   Была. Видела. Чтоб ему сквозь скалы провалиться.

   - Может даже протектора... правда, говорят, что он здоровый, как Брюс?

   - Больше.

   Уходить невежливо и... чего ради? Пустого дома, где Меррон никто не ждет? Люди подозрительны, но если дело не в них, а в самой Меррон? Ей сложно верить кому-то.

   Но разговор еще не означает веры.

   И Меррон не стала возражать, когда Терлак заказал еще пива, а к нему - сушеных рыбешек, соленых до того, что без пива есть их было невозможно.

   Разговор пошел почему-то не о Городе, и не о Меррон, как она того опасалась, но совсем о посторонних вещах. О близкой зиме. О ярмарке, которая, конечно, скучна, но в городе других развлечений нет. Разве что трактир вот... Одхэн занудно жаловался на жизнь. Брюс пытался рассказать смешную историю, но путался, забывал слова, и уже от этого становилось смешно.

   Или от пива?

   Но когда предложили накатить еще, Меррон все же отказалась.

   До дома ее проводили.

   И на прощанье сунули в карман листок.

   - Тут хорошие люди собираются. Говорят о том, о сем, - сказал Терлак, похлопав по карману. - Послезавтра. Приходи. Будет интересно.

   Листок Меррон кинула в камин.

   Хватит с нее разговоров о том, о сем с хорошими людьми. Ей и без них есть чем время занять.

   Терлак объявился через неделю. Возможно, он и раньше заглядывал, но Меррон случилось уехать: вызвали за город и поездка затянулась, хотя с первого взгляда стало понятно, что спасти измученную родами девчонку способно только чудо. И Меррон пыталась это чудо сотворить.

   Никогда еще собственные руки не казались настолько неуклюжими.

   А люди, окружившие Меррон в надежде, что чудо случится, бесили своей непроходимой глупостью. Они убили девочку. И повитуха, гладкая, ленивая в движениях женщина, которая два дня мучила несчастную, водила кругами по бане, окуривала, шептала заговоры, а когда не помогли, велела поминки готовить.

   Живой похоронила.