Леди, лёд и пули

Допрос известных мелких дилеров наркотиков показал, что Лопес в действительности был оператором чуть выше уровня «мула» в иерархии «вторичного распределения» кокаина, как выразился один из дилеров. У Лопеса была небольшая клиентура, которым он поставлял товар по умеренным ценам, и если ему удавалось заработать тысячу — тысячу двести в неделю, то это было много. Слушая это, Мейер и Карелла, каждый из которых зарабатывал только по две тысячи в месяц, задавались естественным вопросом: правильно ли они выбрали профессию? Прочие, более везучие дилеры сходились в том, что Лопес не стоил того, чтобы его убивать. Он не представлял угрозы ни для кого, скромно трудился в своей нише. Все высказывали предположение, что его укокошил какой-нибудь злобный псих. Может быть, Лопес стал продавать порошок более мелкими дозами, пытаясь таким образом выжать больше денег, и какой-то клиент рассердился и всадил в него пулю? Обыкновенное дело. Но как тогда кокаиновое убийство связать с убийством Салли Андерсон?

— Знаешь, о чем я жалею? — спросил Карелла.

— О чем?

— О том, что это дело попало к нам.

* * *

Смотритель здания на улице Норт-Кэмпбел, в котором жила Салли Андерсон, не обрадовался, когда они пришли. Его разбудили около часу ночи и допрашивали двое детективов, и потом он не мог заснуть до половины третьего, а в шесть надо было вставать — выставлять на улицу мусорные баки к приезду уборочных машин, затем надо было почистить тротуар от снега, и сейчас было без десяти двенадцать, и он проголодался, хотел съесть свой ленч и не имел никакого желания разговаривать с еще двумя детективами, тем более что он даже не видел, что произошло, и почти не знал девушку.

— Я только знаю, что она живет в этом доме, — сказал он. — Зовут ее Салли Андерсон, она проживает в квартире «3-А». — Он говорил о девушке в настоящем времени, будто та была жива… Да если и нет — какое это имеет к нему отношение?

— Она жила здесь одна? — спросил Карелла.

— Насколько я знаю.

— Что это значит?

— Ах, эти молодухи, нынешние-то! С кем они живут? С одним хахалем, с двумя, с другой шалавой, с кошкой, с собакой, с золотой рыбкой — кто знает? Да и кому какое дело?

— Но, насколько вам известно, — терпеливо настаивал Мейер, — она жила здесь одна.

— Насколько мне известно, — сказал смотритель. Он был седым и сухопарым, он прожил всю жизнь в этом городе. И днем, и ночью бывали ограбления в этом здании, да и в других зданиях, где ему приходилось работать раньше. Преступления ему были не в новинку, и подробности его не интересовали.

— Вы позволите нам взглянуть на квартиру? — спросил Карелла.

— Пожалуйста, — ответил смотритель, проводил их наверх и отпер дверь.

Квартира была маленькая, эклектично обставленная: старинные и современные вещи бок о бок. На кожаной кушетке лежали подушки, на полу — ковер, на стенах висели забранные в рамки афиши различных представлений, в том числе ныне популярной «Жирной задницы». У двери в ванную комнату висело несколько профессиональных фотографий девушки в трико в различных балетных позах. Висел плакат балетной труппы «Садлерз-Веллз». На кухонном столе стояла бутылка белого вина. Ее календарь-ежедневник они нашли у телефона в спальне, на ночном столике рядом с кроватью — огромным королевским ложем, укрытым лоскутным одеялом.

— Ты звонил в лабораторию? — спросил Мейер.

— Они уже закончили, — кивнул Карелла и взял в руки ежедневник. Это был крупный блокнот, в котором листы соединялись при помощи пружинки: каждая страница открывала очередной день. Большая оранжевая пластмассовая скрепка играла роль закладки на странице двенадцатое февраля. Мейер извлек записную книжку и стал записывать, какие встречи были назначены с начала месяца. Он переписывал назначения на четверг, 4 февраля, когда в дверь позвонили. Детективы переглянулись. Карелла пошел к двери, отчасти предполагая, что пришел смотритель — потребовать ордер на обыск или что-то в этом духе. За дверью стояла девушка.

— Ах! — сказала она, увидев Кареллу.

Она посмотрела на номер на дверях, словно усомнилась, не перепутала ли квартиру. И нахмурилась. Она была высокого роста, пять футов девять дюймов, гибкая, восточного типа, с черными как ночь волосами и раскосыми глазами. Она носила черную куртку поверх синих джинсов и высокие черные сапоги. Сдвинутая набок желтая лыжная шапочка закрывала одну бровь. Длинный черно-желтый шарф свисал почти до колен.

— Я вас знаю? — спросила она.

— Не думаю, — ответил Карелла.

— Где Салли? — спросила она и стала всматриваться в квартиру. В глубине появился Мейер: он вышел из спальни и теперь стоял в гостиной. Оба были одеты в плащи. Она снова быстро взглянула на Мейера и потом на Кареллу.

— Что все это значит? — спросила она. — Что здесь происходит?

Она отступила на шаг, быстро взглянула через плечо в сторону лифта. Карелла отлично знал, о чем она думает. Двое незнакомцев в плащах, никаких признаков ее подруги Салли — она застала в квартире грабителей.

— Мы из полиции, — сказал он, чтобы она не паниковала.