Леди Макбет

Она безумно рада, что Флинс слишком боится встретиться с ней взглядом, чтобы заметить её мокрые ресницы.

Сделанного не воротишь, её муж с отрядом уже удалились от замка на несколько миль. Тем не менее ещё не всё потеряно. Даже если Макбет падёт под клинком Кавдора, если воины Кавдора будут ломиться в ворота замка Гламис, возможно, она сумеет выжить, имея хотя бы одного друга внутри этих стен, один меч, готовый подняться на её защиту.

Россиль глотает спёртый воздух замка. Два быстрых вдоха – и лихорадочно частое сердцебиение начинает успокаиваться. Она ещё может спастись. Может связать себя с Флинсом тайной и долгом. Она же видит, как мерцают в нём скрытые желания, острые лезвия злобы, отточенные горечью обид, отполированные холодными отповедями отца.

Нарочито медленно она поднимает взгляд на юношу.

– Я должна написать письмо, – говорит она. – Ты поможешь мне?

В самой большой зале замка, где проводят и пиршества, и военные советы, Флинс приносит Россиль пергамент и перо. Называет полное имя тана Кавдора и показывает, как выглядит его роспись. Кончик пера Россиль нерешительно зависает над чистым листом. Она ещё никогда не подделывала чужие письма и не пробовала писать чужим почерком.

– Распознает ли Дункан почерк женщины?.. – вслух задумывается Россиль.

– Он не заподозрит этого, – качает головой Флинс. – Большинство женщин в Альбе не умеют писать.

Ей стоило бы догадаться. Женщины в Наонете читают только Библию. Хавис не умела читать и писать, позже сама Россиль начала её учить. При мысли о Хавис у неё перехватывает горло. Россиль с трудом задаёт следующий вопрос:

– Кто союзники Кавдора?

Флинс перечисляет нескольких лордов. Россиль выбирает того, чьё имя проще всего для написания. Поскольку она не умеет писать по-шотландски, Флинс, нагнувшись над её плечом, опускает руку на её кисть, водя пером. Впервые дотронувшись до её кожи, он ощутимо вздрагивает. Синий мраморный узор её вен проступает более резко рядом с его здоровой и румяной плотью, Россиль холодна, а он источает тепло, её тело кажется безжизненным, а он полон жизни. Едва они вместе дописывают слово, Флинс быстро отходит в сторону, его щёки заливает густой румянец.

Даже если ему по какой‑либо случайности доводилось прежде касаться женщины, он никогда не прикасался к такому существу, как Россиль – о которой говорят, что она бледна и холодна, как форель, – и уж тем более – к жене лорда. Интересно, осознаёт ли он, насколько это опасно? Он только что видел, как легко сотворяют ложь пальцы Россиль; нетрудно предположить, что каждое слово из её губ также ложно.

Чтобы скопировать подпись, ей приходится аккуратно наложить пергаменты друг на друга и обвести имя тана Кавдора. Флинс наблюдает за ней на некотором расстоянии, сжав губы в тонкую линию. Россиль снова попадается на глаза его изуродованное ухо, случайный и бесславный шрам.

– Лорд доверил тебе оберегать меня, – говорит она.

Серые глаза Флинса вспыхивают. Он отвечает, не в силах скрыть раздражение:

– И мой отец его поддержал. Он сказал, что будут и другие войны. Другие случаи обагрить кровью меч.

– Обагрить меч кровью можно не только на поле битвы.

– Леди… – Он хмурит брови.

– Росцилла, – перебивает она. – Пожалуйста, зови меня Росцилла.

– Леди Росцилла, – произносит он с запинкой. За очевидной тревогой на его лице проступает тень любопытства. – Что вы предлагаете?

– Мой муж оказал тебе неважную услугу, я это признаю, – говорит она. – Он великий воин, но в данном случае, боюсь, вынес поспешное суждение.

Ей нужно ступать легко, как оленёнок по тонкой корочке льда над водой. Должно казаться, будто она колеблется, даже если это не так. И, разумеется, недопустимо ни словом, ни взглядом проявить неуважение к супругу.

Флинс по-прежнему полон сомнений, в где‑то в глубине его глаз светится тайное, подспудное желание. Россиль почти выманила на свет таящуюся внутри его миногу, существо, которое всегда готово присосаться к чужой плоти.

– И твой отец, – продолжает она, понизив голос, – тоже обошёлся с тобой довольно некрасиво. Не дать сыну доказать свою доблесть, завоевать славу на поле битвы, заслуженно гордиться собственными подвигами… такое пренебрежение оскорбительно.

Желание в его глазах разгорается ярче. Минога тянется вперёд.

– Но ты можешь исправить их ошибки, – настаивает Россиль. – Ты можешь пролить свет на их заблуждения и достойно проявить себя.

После её слов на время устанавливается тишина, прохладная и ясная, как ночной воздух.

– Каким же образом, – медленно выговаривает Флинс, – вы предполагаете это устроить?

Впервые она оказывается за пределами замка Гламис в светлое время суток. Рассвет давно миновал, солнце стоит в зените, скрытое пеленой перистых облаков. Ветер в неумолимом ритме океанского прибоя пригибает к земле зелень и золото трав, и вуаль на голове Россиль плотно, словно мембрана, облепляет лицо.