Леди мэр

— Конечно, Алексей Палыч, возможно, вам известно, что мы немного… Повздорили… Но это совершенно ничего не значит. Такое уже бывало. И я ее прощал. Понимаю — она у меня весьма возбудима. Не совсем уравновешенна. Как всякая творческая натура… Я бы сказал, склонна к фантазиям…

— И в чем это выражается?

— Несколько лет назад она изображала народную мстительницу. Такой Робин Гуд в юбке… Пыталась восстановить мировую справедливость… Потом была игра в великую финансистку. Теперь она, кажется, решила посвятить остаток своей жизни служению малой родине и изобразить нечто вроде Маргарет Тэтчер…

— У меня ощущение, что вы говорите о каком-то абсолютно другом человеке. На меня она произвела благоприятное впечатление. Более чем…

— Ну, насчет впечатлений — это у нее и со мной в свое время безошибочно получилось. Это она может. Неужели для вас это такая уж проблема? Отговорить ее. В конце концов послать подальше.

— Вернуть ее в лоно семьи, Семен Семеныч? Я правильно понял?

— А она и так никуда не денется. Только когда? После того как дров там у вас наломает? Ей это надо? Да тормозните вы ее, пока не поздно. Вы же все можете! Ну просто так, по-человечески, пожалейте. Она так молода. Ну соплячка же! Почти что…

— Так это же прекрасно, Семен Семеныч! Я тут давеча один московский банк навестил… Миллиардный… На мировом уровне… Захожу в кабинет… Какие-то пацаны в галстуках и белых рубашках сигают друг через дружку и ржут. Спрашиваю: где управляющий? где старшие?

— Это в Гамма-банке, что ли? — хмуро уточняет Чич.

— Совершенно верно. И тут вылезает вперед такая конопатая фитюлька в очках, почти что школьник, и заявляет: «Я вас жду, господин губернатор!»

— Я могу надеяться, Алексей Палыч?

— Поздно, господин Туманский. Процесс запущен. Лизавета Юрьевна уже дала согласие. И это зафиксировано официально.

— Подумаешь… Это же просто ерунда…

— Совсем нет. Я не имею права вмешиваться. Как говорится, пусть победит сильнейший. Так что примите мои извинения. Пожалуй, мне пора?

— Я провожу… Хоть загляну… в ваш вертолетик… Дорого стоит?

— Ну, для вас? Вряд ли.

Они уходят. Чичерюкин наливает и пьет, невесело усмехаясь.

Возвращается Туманский.

— Что еще он тебе выдал, Сеня?

— Сызнова понес какую-то ахинею про инвестиции.

— Какие там инвестиции! Ну и дурак же ты, Сеня. Я же чекист, хотя и отставной.

— Ты о чем?

— Да начхать ему на твои капиталы! Он же на тебя прилетал посмотреть. Как мужик на мужика. И есть у меня такое ощущение, что очень ты ему не понравился…

— Что ты несешь?

— Если бы… Не знаю, до чего там у Лизаветы дошло с ним… Но вот тебе, Семеныч, кранты! С женушкой.

— Будет день, будут и женушки. Говна-пирога… — брезгливо цедит Сим-Сим.

Они задирают головы на треск движка. Крохотный вертолетик, яркий как фазан, почти вертикально взлетает к солнцу.

Через час Чич, багровый от ярости, орет на охрану у ворот. Туманский опять смылся втихую от него в Москву.

Навстречу жизни…

А я ни о чем этом не знаю. Да если бы и знала — отодвинула бы в сторону. У меня первая серьезная операция на враждебной территории.

Я начинаю бой.

Глава седьмая ПОДЛЯНКИ

Я не вижу Гришуню уже четвертые сутки.

Когда Зюнька забирал сына, второпях оставил почти всю его одежку. Гаша прогнала все через стиралку, и теперь я аккуратно проглаживаю маечки, трусики, рубашечки и штанишки и складываю их в сумку.

Игрушки я уже собрала.

Агриппина Ивановна не понимает, почему я так спокойна. Я, конечно, вовсе не спокойна, но знать ей это абсолютно незачем.

У меня уже вот тут, на веранде, по вечерам собирается мой добровольный штаб, то есть Нина Васильевна, доктор Лохматов, который искренне считает, что вся моя затея с выборами — абсолютный бред, и примкнул к директрисе скорее из интереса. Ну и Гашка.

Разведка у меня поставлена плохо. Новости в основном приносит Гаша. Я уже знаю, что всеми делами щеколдинцев мощно крутит Серафима, используя собственные колбасные и семейно-административные ресурсы и. о. супруга Степан Иваныча.

Пиарщика Петровского и его ассистентку уже узнают на улицах.

Зюнькина команда заняла цокольный этаж в городском клубе. У них несколько разгонных машин и мотоциклов. В один час почти на всех улицах повисли растяжки с призывами насчет Зиновия.

На площади перед мэрией поставлен цветной картонный Зюнька, такой плоский макет в человеческий рост, на подставке. У макета дежурит фотограф из горателье, с поляроидным аппаратом на треноге.

Аппарат японский, желающие могут щелкнуться вместе с картонным кандидатом и тут же совершенно бесплатно получить снимок в цвете.

Сомов зашевелился. Вернее, его умело растолкали.

Местное радио после смерти Щеколдинихи работало только раз в неделю, по субботам, с программами из местной жизни на тридцать минут.

Теперь они тарабанят из своей студии ежедневно. Шесть раз в сутки. По пятнадцать минут. На веранде у меня висит «вэфовский», еще дедовских времен, карболитовый громкоговоритель. Когда-то в Советской Латвии репродукторы делали классные. Работает он громко и чисто.