Леди-пират

— Увы, преподобный отец, благодаря любви и доброте моей незабвенной бабушки были заложены основы гораздо лучшего для меня будущего, но ничего из того, на что бабушка надеялась, не сбылось. Злая судьба заставила меня нищенствовать… А сейчас я пришел, чтобы просить вас о милосердии: не найдется ли в храме работы, которую вы могли бы мне доверить?

Пастор на мгновение задумался, потом самым невинным тоном — невиннее быть не может! — сказал:

— А ведь вас разыскивают и нотариус леди Рид, и сэр Тобиас тоже… Наверное, с одной и той же целью. Я уверен, что леди Рид, мир ее душе, дама, отличавшаяся небывалой добротой, позаботилась о вас перед кончиной. Не лучше ли вам было бы встретиться с господином нотариусом и дядей Тобиасом, чем бежать из дома? Если, конечно, у вас не было уважительной причины, чтобы поступить так, как вы поступили… — закончил он, словно внезапно что-то заподозрив.

— Никакой причины, ваше преподобие! Благодарю от души! Сейчас же пойду к ним! — ответила Мери, расплываясь в улыбке до ушей.

«Милая, золотая, чудесная леди Рид!» — думала она, мчась по улицам и проулкам, и на сердце у нее было так легко, что она даже побаивалась: а не унесет ли ее на своих крыльях этот холодный ветер, который дует прямо в лицо?

Человек в Черном запросто вошел в комнату Сесили: дверь была незаперта. Вот уже два дня он рыскал по окрестностям, и на этот раз его хозяин останется доволен.

Он закрыл за собой дверь, тихонько повернув ключ в замке, и на цыпочках приблизился к кровати, где надеялся застать обоих — мать и сына. Замер перед опущенным балдахином, прислушался: из-за занавесок доносилось ровное посапывание. День уже рвется в окна, а здешние обитатели спят!

Он вытащил кинжал, отодвинул занавеску и — еле сдержал готовое уже вырваться проклятие: Мери Оливер опять от него ускользнул! Ну как, как, как это могло произойти, черт побери! Ага, перед самой зарей он на минутку отвлекся из-за нищего бродяги, который вертелся перед входом в харчевню, ужасно его раздражая… Что ж, тем хуже, решил Человек в Черном. Придется побеседовать с мамашей.

Сел на кровать, удивился нежности, написанной на лице будущей жертвы, да и собственному волнению при виде этой женщины в ее одинокой постели, но сразу же унял волнение и довольно грубо потрепал Сесили по щеке.

Она открыла глаза, улыбнулась и потянулась с грацией молоденькой кошечки. Потом посмотрела на склонившегося к ней мужчину, но вместо того чтобы испугаться, что было бы естественно, застонала в истоме и обвила его мускулистую шею исхудавшими руками. Несмотря на шрамы от полученных за долгие годы ранений, несмотря на печать лет, лежавшую на лице незваного гостя, она мгновенно узнала его.

— О любовь моя, здравствуй! — прошептала Сесили, находясь где-то посередине между этой реальностью, готовой обрушить на нее удар, и той далекой-далекой мечтой… такой далекой, что перепутала все воспоминания и вполне могла ее обмануть…

Человек в Черном подумал, что перед ним сумасшедшая, и решил использовать безумие женщины для своей выгоды.

Он позволил дурочке притянуть его к себе, коснулся губами искавшего поцелуя рта и с огромным удивлением почувствовал какой-то смутно знакомый ему вкус. Ему стало не по себе, он отпрянул.

— А я знала, знала, что ты вернешься, — повторяла между тем Сесили шепотом. — Я ведь так давно жду тебя, Том! Так давно…

— Где Мери Оливер? — спросил наемный убийца, не позволяя завладеть собой странному ощущению: будто бы часть его существа захотела поддаться этой ласке, будто бы слова этой сумасшедшей отозвались эхом в его давно заснувшей мертвым сном памяти.

— Мери? — удивилась Сесили, протягивая руку ко второй подушке, уже успевшей остыть. — Понятия не имею. Наверное, готовит для меня завтрак. Как ты когда-то. Помнишь, Том?

Человек в Черном кивнул. Нет, конечно, он не помнил. Он вообще ничего не помнил. Он родился с этой ужасной головной болью холодным февральским утром, и глубинное, могущественное желание убивать родилось вместе с ним и рождалось снова всякий раз, как он пытался силой проникнуть в тайну своего прошлого.

— Говори, куда дела нефритовый кулон! — потребовал он грубо, чтобы избавиться от развращающего действия ее нежности, из-за которой он переставал быть самим собой.

— Зачем он тебе, Том? Знаешь, он оказался дешевкой!

У Сесили было только одно желание: чтобы ее сон никогда не кончался.

— А вот и ошибаешься! — усмехнулся наемник. — Очень даже дорогая штучка! Потому как она — ключ от клада, а клад — со сказочными богатствами, поняла? И мне надо до них добраться. Давай говори живо, куда твой сын задевал кулон, и все ваши заботы окажутся позади!

Глаза Сесили заблестели.

— Значит, не зря Мери с ним никогда не расстается. О, Том, мы станем ждать Мери вместе, ты и я, как раньше, да, милый? Ты ведь помнишь, помнишь?!. Иди ко мне! — простонала она, снова притягивая его к себе.