Леди Полночь

Небо над Институтом окрасилось в цвет очень поздней ночи – или очень раннего утра, это как посмотреть. Такой цвет всегда напоминал Джулиану голубоватый целлофан или акварель: глубокая синева становилась прозрачной в преддверии рассвета.

Обитатели Института – все, за исключением Артура, который крепко спал у себя в мансарде, – собрались в компьютерной комнате. Тай принес из библиотеки бумаги и книги, и все остальные изучали их. Тавви тихо сидел в уголке. На столе стояла стопка пустых коробок из-под пиццы, заказанной у Найтшейда. Эмма даже не помнила, когда ее принесли, но уже не осталось ни кусочка. Марк все смотрел на Кристину и Диего, но Диего, похоже, не замечал этого. Не замечал он и Друзиллу, которая пожирала его глазами. Он вообще мало что замечал, осуждающе подумал Джулиан. Может, на то, чтобы быть таким неприлично красивым, уходило больше усилий, чем казалось со стороны.

Эмма рассказала, как они с Кристиной выследили Стерлинга и что он поведал им по дороге домой. Тай делал заметки карандашом, второй карандаш был засунут у него за ухо. Его черные волосы торчали дыбом, как шерсть испуганной кошки. Джулиан вспомнил те времена, когда Тай был еще маленьким, и не было ничего зазорного в том, чтобы поправить ему прическу, если она приходила в такой беспорядок. От этого воспоминания ему вдруг стало больно.

– Итак, – сказал Тай, повернувшись к Диего и Кристине, которые сидели бок о бок. Кристина была босиком: одна из штанин закатана, на ногу наложен бинт. Время от времени она искоса посматривала на Диего, и в ее взгляде читалось и подозрение, и облегчение – из-за того, что он ей помог? Или из-за того, что он вообще сюда приехал? Джулиан не мог сказать наверняка. – Ты Центурион?

– Я учился в Схоломанте, – ответил Диего. – Я самый молодой аспирант, ставший Центурионом.

Все, кроме Марка, оценили его достижение. Даже Тай.

– Это все равно что быть детективом, да? – спросил он. – Ты проводишь расследования для Конклава?

– В том числе, – кивнул Диего. – На нас не распространяется действие Закона, который запрещает Сумеречным охотникам заниматься делами, связанными с фэйри.

– В экстренных обстоятельствах Конклав может сделать исключение для любого Сумеречного охотника, – заметил Джулиан. – Почему Диана сказала, что мы не можем заниматься расследованием? Почему прислали тебя?

– Было решено, что ваша семья слишком тесно связана с Волшебным народом, а потому не сможет объективно расследовать серию убийств, среди жертв которых есть и фэйри.

– Это бессмысленно! – возмутился Марк, сверкнув глазами.

– Разве? – Диего посмотрел по сторонам. – Судя по тому, что я слышал и видел, вы начали секретное расследование этого дела, не сообщив Конклаву. Вы добыли улики, которыми не стали делиться. Вы обнаружили тайную секту убийц…

– Какой ужас, – перебила его Эмма. – А ты только что явился в Лос-Анджелес и сразу подстрелил Сумеречного охотника.

Диего взглянул на Джулиана.

– Рана почти зажила, – сказал тот. – Почти.

– Держу пари, об этом ты не стал сообщать в Схоломант, – заметила Эмма. – Так ведь, Безупречный Диего?

– Я ни о чем не сообщал в Схоломант, – ответил Диего, – с тех пор как узнал, что Кристина тоже в этом замешана. Я бы никогда не причинил ей вреда.

Кристина вспыхнула.

– Ты – Центурион, – сказал Тай. – Вы даете клятву…

– Клятвы любви и дружбы важнее, – объяснил Диего.

Друзилла взглянула на него полными обожания глазами.

– Как прекрасно! – мечтательно произнесла она.

Марк закатил глаза. Он явно не входил в Общество поклонников Безупречного Диего.

– Очень мило, – сказала Эмма. – Но теперь говори. Что тебе известно?

Джулиан взглянул на нее. Она казалась Эммой, обычной Эммой, смелой, сильной, бодрой, нормальной. Она даже улыбнулась ему, прежде чем снова повернуться к Безупречному Диего. Джулиан слушал, и половина его разума фиксировала историю Диего. Другая половина была в полном раздрае.

Последние пять лет он ходил по лезвию бритвы, рискуя в любой момент свалиться в кипящую по обе стороны воду. Но секреты помогали ему удерживать равновесие.

Марк простил его. Но лгал-то он не Марку. Ложь парабатаю… Закон не запрещал ее, но большинство парабатаев никогда не обманывали друг друга. Им не приходилось, да и не хотелось ничего скрывать. Должно быть, Эмму поразило, что он столько всего скрывал от нее. Он украдкой посматривал на нее, пытаясь заметить признаки недоумения или злобы, но не мог ничего понять: пока Диего рассказывал свою историю, ее лицо было до ужаса непроницаемым.

Когда Диего сказал, что пришел в Институт сразу по прибытии в Лос-Лос-Анджелесно дядюшка Артур прогнал его, заявив, что не хочет, чтобы посторонние вмешивались в семейные дела Блэкторнов, Ливви подняла руку.

– Зачем он так поступил? – спросила она. – Дядюшка Артур не любит незнакомцев, но он не обманщик.

Эмма отвела взгляд. У Джулиана внутри все похолодело. Его секреты были тяжкой ношей.