Леди Полночь

Эмма была рада. Соль растворит этот чудовищный памятник убийствам, растворит его и очистит, и руки обратятся белыми костями и лягут на дно рядом с телом чародея. Впервые за долгое время Эмма была благодарна океану.

26 Серафимы небес

«Проклятие парабатаев. Конклав ни за что не позволит тебе этого узнать – это под запретом…»

Слова Малкольма снова и снова звучали в голове у Эммы, пока она шагала по извилистым коридорам пещеры на точке пересечения лей-линий, следуя за остальными к выходу. Они с Джулианом намеренно держались на расстоянии. От боли и изнеможения Эмма шла медленно. Кортана лежала в ножнах. Эмма чувствовала, как она пульсирует энергией. Интересно, не вобрал ли меч в себя магию Малкольма?

Но думать о Малкольме не хотелось. Ей не хотелось вспоминать о маге, не хотелось представлять себе алые кровавые разводы, которые разливались в темных водах океана.

Ей не хотелось думать о его словах.

Эмма вышла из пещеры и оказалась на воздухе. Тай, Ливви и Дрю сидели на земле вместе с Тавви – малыш прильнул к Ливви, сонный, но не спящий. Кьеран стоял в отдалении, его лицо лишь немного просветлело, когда показался Марк.

– Как Тавви? Все в порядке? – спросил Джулиан, подходя к братьям и сестрам.

Дрю вскочила на ноги и крепко обняла его, а затем ахнула и показала куда-то.

Послышался громкий треск. Вход в пещеру закрывался за ними, как затягивающаяся рана. Диана подбежала к нему, как будто могла остановить процесс, но камень уже сомкнулся – она едва успела выдернуть руку из прохода.

– Ничего нельзя сделать, – сказал Кьеран. – Вход и все коридоры создал Малкольм. На самом деле в этой горе нет никаких пещер. Теперь он мертв, и чары разрушаются. Возможно, сюда можно будет войти с какой-то другой точки пересечения лей-линий. Но эта дверь уже никогда не откроется.

– Откуда ты узнал, что он мертв? – спросила Эмма.

– Город внизу осветился огнями, – объяснил Кьеран. – Снова подали… Я не знаю, как это называют простецы…

– Электричество, – подсказал ему Марк. – Электричество опять включилось. А отключилось оно из-за Малкольма, так что… Да.

– Значит ли это, что у нас заработали телефоны? – спросил Тай.

– Я проверю, – вызвался Джулиан и отошел в сторону, приложив телефон к уху.

Эмме показалось, что он назвал по имени дядюшку Артура, но наверняка сказать она не могла, а Джулиан быстро вышел из зоны слышимости.

Диего и Кристина подошли к Таю, Ливви и Дрю. Кристина склонилась к Тавви, а Диего принялся искать что-то в кармане куртки. Эмма подошла к ним и заметила, что он вынул серебристую фляжку.

– Ты ведь не собираешься его напоить? – спросила Эмма. – Он еще маловат.

Диего закатил глаза.

– Это энергетический напиток, сваренный Безмолвными Братьями. Он может перебить действие снотворного зелья, которое дал ему Малкольм.

Ливви взяла фляжку из рук у Диего и попробовала содержимое. Кивнув, она приложила горлышко к губам братишки. Тавви благодарно выпил напиток, а Эмма опустилась на колени и коснулась ладонью щеки малыша.

– Эй, дружок, – сказала она. – Ты как?

Тавви улыбнулся ей и несколько раз моргнул. Он был похож на Джулиана в детстве. Когда мир еще не изменил его. «На моего лучшего друга и возлюбленного».

Эмма вспомнила о Малкольме. Проклятие парабатаев. Сердце кольнуло. Она поцеловала Тавви в мягкую щеку и поднялась на ноги. Позади нее оказалась Кристина.

– Покажи-ка мне левую руку, – тихо сказала Кристина и отвела Эмму в сторону.

Протянув руку подруге, Эмма увидела, что кожа у нее на запястье покраснела и покрылась волдырями, как будто от ожога.

Кристина покачала головой и вытащила стило.

– Несколько минут, пока ты стояла за сотворенной Малкольмом стеной, я боялась, что ты уже никогда не выберешься.

Эмма положила голову Кристине на плечо.

– Прости.

– Тебе не за что извиняться. – Кристина деловито закатала Эмме рукав. – Тебе нужны целебные руны.

Эмма прильнула к Кристине, чувствуя, как стило скользит по коже, и радуясь, что подруга рядом.

– Я оказалась в ловушке с Малкольмом, – сказала она. – Ему хотелось рассказать мне об Аннабель. И знаешь… Мне и правда стало его жаль.

– В этом нет ничего удивительного, – ответила Кристина. – Это ужасная история. Ни он, ни Аннабель не сделали ничего плохого. Узнать, что человека, которого ты любишь, так ужасно наказали, всю жизнь думать, что он покинул тебя, только чтобы выяснить, что на самом деле это ты покинул его… – Она поежилась.

– Об этом я даже не подумала, – призналась Эмма. – Думаешь, он чувствовал себя виноватым?

– Конечно, да. Любой бы чувствовал себя виноватым на его месте.

Эмма с болью подумала об Аннабель. Она была невинна, она пала жертвой обстоятельств.

– Я сказала ему, что он ничем не лучше Конклава, и он удивился.

– Никто не чувствует себя злодеем в собственной истории.