Леди Полночь

Дверь снова открылась, и в комнату вошла Кристина. Джулиан резко повернулся к ней.

Кристина покачала головой.

– С ним все хорошо, – сказала она, – но он закрылся в комнате, поэтому мне кажется, нам лучше некоторое время его не трогать. Если хотите, я могу подождать в коридоре.

– Спасибо, – кивнул ей Джулиан, – но следить за ним не надо. Он свободен приходить и уходить, когда захочет.

– Но что, если ему станет плохо? – тоненьким голоском спросил Тавви.

Джулиан наклонился, поднял его на руки, крепко обнял и снова поставил на пол. Тавви вцепился в футболку брата.

– Не станет, – ответил Джулиан.

– Я хочу в студию, – сказал Тавви. – Не хочу здесь сидеть.

Немного помедлив, Джулиан кивнул. Он часто приводил братишку в студию, особенно когда тот боялся: краски, кисточки и бумага почему-то успокаивали Тавви.

– Пойдем, – сказал Джулиан. – На кухне есть остатки пиццы и сэндвичи, а еще…

– Не беспокойся, Джулс, – перебила его Ливви, которая сидела на столе возле Тая, до сих пор с серьезным видом изучавшего карту лей-линий. – Мы не пропадем. Поужинать уж точно сможем.

– Я принесу чего-нибудь вам с Тавви, – сказала Эмма.

«Спасибо», – одними губами сказал ей Джулиан, прежде чем она повернулась и пошла к двери. Не успела Эмма выйти из комнаты, как Тай, не произнесший ни звука после ухода Марка, вдруг заговорил.

– Ты ведь не станешь его наказывать? – спросил он, туго обмотав проволоку вокруг пальцев левой руки.

Джулиан удивленно посмотрел на него.

– Марка? За что?

– За то, что он сказал. – Щеки Тая горели. Он медленно разматывал проволоку. Годами наблюдая за братом и пытаясь узнать о нем больше, Джулиан понял: во всем, что касалось света и звука, Тай был гораздо чувствительнее обычных людей. Но прикосновения его успокаивали. Замечая, как Тай часами изучает текстуру шелка и наждачной бумаги, изгибы ракушек и угловатые камни, Джулиан догадался, что игрушки нужны его брату для того, чтобы справляться с волнением. – Он ведь прав, он сказал правду. Он сказал правду и помог нам с расследованием. Нельзя его за это наказывать.

– Само собой, – кивнул Джулиан. – Никто и не собирается его наказывать.

– Он не виноват, что не все понимает, – добавил Тай. – Не виноват, что все это для него чересчур. Он не виноват.

– Тай-Тай, – сказала Ливви, назвав брата именем, которое придумала Эмма, когда он был еще совсем маленьким, и которое хорошо прижилось в их веселой семье. – Все будет хорошо.

– Я не хочу, чтобы Марк снова ушел от нас, – пробормотал Тай. – Джулиан, ты это понимаешь?

Эмма увидела, как на плечи Джулиана легла вся тяжесть ответственности за это.

– Я понимаю, Тай, – сказал он.

8 С небес в ночи

Эмма плечом толкнула дверь в студию Джулиана, пытаясь не расплескать две полные тарелки супа, стоящие у нее на подносе.

Студия Джулиана состояла из двух сообщающихся комнат: в одну из них Джулиан пускал посетителей, а во вторую заходил только сам. Его мама, Элеанора, использовала большую комнату как студию, а в маленькой проявляла фотографии. Тай уже много раз спрашивал, остались ли еще химикаты и сохранились ли все необходимые приспособления и может ли он их использовать.

Но Джулиан, вопреки своей обычной щедрости, ни в какую не уступал братьям и сестрам эту маленькую комнату и не делился тем, что хранилось внутри. Черная дверь всегда была закрыта на замок, и попасть за нее не могла даже Эмма.

Впрочем, она об этом и не просила. Жизнь Джулиана и так практически всегда была на виду, и Эмме не хотелось лишать его единственного укромного уголка.

Большая комната была прекрасна. Две полностью остекленные стены выходили на океан и на пустыню, а другие две были выкрашены в светло-бежевый цвет. На них по-прежнему висели холсты Элеаноры – абстрактные картины в ярких тонах.

Джулс стоял в центре комнаты, рядом с массивной гранитной плитой, заваленной бумагами, коробками с акварелью и тюбиками с краской, на каждом из которых значились романтические названия: ализарин, кардинальская красная, кадмий оранжевый, ультрамарин.

Джулиан приложил палец к губам и глазами показал куда-то вбок. У маленького мольберта сидел Тавви с открытой коробкой нетоксичных красок в руках. Он размазывал их по длинному листу пергаментной бумаги, гордо взирая на свой разноцветный шедевр. Его каштановые локоны были измазаны в оранжевой краске.

– Я только что его успокоил, – сказал Джулиан, когда Эмма подошла ближе и поставила тарелки на гранитный подиум. – Что там происходит? С Марком кто-нибудь говорил?

– Он не открывает дверь, – ответила Эмма. – Все остальные в библиотеке. – Она подвинула тарелку ближе к Джулсу. – Поешь. Суп с тортильей. Это Кристина приготовила. Сказала, правда, что у нас нет настоящего перца-чили.

Джулиан взял тарелку и сел на колени рядом с Тавви. Его маленький братишка поднял голову и удивленно взглянул на Эмму, словно только заметив, что она здесь.

– Джулиан показывал тебе картинки? – спросил он. В его волосах появились пятна желтого и синего – настоящая гамма заката.

– Какие картинки? – не поняла его Эмма. Джулиан поднялся на ноги.

– На которых мы. Похожи на карты.