Леди так не делают

Да и «отпустили» не совсем так… Хэл все провернул сам, Эдвард просто в нужный момент закрыл глаза. Конечно, без этого ничего бы не вышло, но Хэл договорился с кучей людей сам, ему помогли бежать. Все было по-настоящему. Хоть и почти игрой.

Игрой, в которую они оба сыграли, и немного я.

И никто не придерется теперь.

– Хэл… а ты ведь уверен?

– В чем? – не понял он.

– Ну, что все это правильно. Что у нас получится.

– Думаю, у нас уже неплохо получается.

Не то, чтобы я в чем-то сомневалась, и уж точно не сомневалась в Хэле, но…

– Не сбежать. Дальше… Вся эта новая жизнь… Там ведь почти другой мир и все иначе.

Хэл обнял меня крепче, погладил по волосам.

– Боишься?

Я кивнула.

– Думаю, мы как-нибудь справимся. Там такие же люди, если подумать. Ничего особенного. Я постараюсь быть тебе хорошим мужем, – он поцеловал меня в висок.

– Я тоже… постараюсь…

Прижалась щекой к его шее. Так странно все это.

Да, я понимаю, что здесь меня больше не держит ничего. И все равно страшно. Это в девятнадцать легко все бросить, а тут… начинаешь думать о разном. Как я буду жить, как меня примут там… Я не сомневаюсь, нет. Не в Хэле, не в себе и своих чувствах, просто…

Я так долго гнала от себя мысли, что это может быть реальностью, что теперь сложно поверить. Словно все это только сон.

Эмили носилась по палубе словно ветер.

– Мы едем за океан!

Бреннан привез ее.

Ее и Айлиш Донахью, но Айлиш останется здесь, и это, конечно, Эмили немного печалит. Расставания всегда печалят. Но приключения манят слишком сильно. Хотела бы я смотреть в будущее так же беспечно!

– Удачи вам, ваша светлость! – Бреннан довольно улыбается и осторожно, почти украдкой обнимает Айлиш.

Эти двое, похоже, тоже нашли свое счастье.

Сегодня я прощаюсь с прежней жизнью навсегда. Не знаю, смогу ли вернуться хоть когда-нибудь… Да и зачем? Тут у меня ничего не осталось.

Но все равно страшно начинать все заново.

Чайки над пристанью…

Еще немного, и мы отправимся.

И словно вся жизнь перед глазами.

Я помню мальчика лет пяти, который сидит на краю какой-то здоровенной грязной лужи и стоит башню из глины и камней, серьезно, сосредоточенно, высунув язык. Весь перемазанный с ног до головы. Мне интересно, но подойти я не решаюсь.

Мне кажется, это сын кого-то из слуг, благородным мальчикам не позволяют играть вот так, за ними всегда присматривают.

– Привет! – говорит он уверенно. – Я тебя раньше не видел. Ты недавно при дворе?

Отец получил назначение неделю назад.

– Меня зовут Маргарет Пиль, мой отец лорд-казначей, – говорю я гордо.

– А я Хэл, – он встает и так смешно и церемонно склоняет голову. – Хочешь посмотреть мой форт?

И вытирает нос грязнющей рукой, размазывая глину по лицу.

И я отлично понимаю, что ругать меня точно будут, но подойти посмотреть все же интересно. Другие дети не так уж часто звали меня играть, и теперь не выходило отказаться.

Форт был огромный! Стены и башни, и даже укрепленная набережная… и пушки из крупных камней. Показывал и рассказывал Хэл все с таким азартом.

То, что этот мальчишка принц – узнала только несколько часов спустя, когда пришли звать его обедать.

И я поняла, что испачкала все платье.

Потом, когда мать уехала, отец, видя наши игры, позволял мне одеваться во что-нибудь попроще, а то и вовсе как мальчику. Говорил: «все равно все порвешь, пусть лучше так». Он всегда относился с пониманием.

Потом…

Мы сидим на крыше дворцового собора. Ночь, звезды.

Нам лет по двенадцать, не больше. Приехала мама и нарядила меня как приличную девочку, тем более, что я становилась старше и мне уже начали присматривать женихов.

А я порвала платье… сижу и пытаюсь понять, как мне теперь быть.

А Хэл смотрит куда-то вдаль, так задумчиво. До платьев ему никогда дела не было.

– Когда-нибудь я вырасту и уеду отсюда, – говорит Хэл. – Куда-нибудь за океан. Мне повезло, что я не старший сын, меня отпустят.

Я помню, как обида мелькает – как же так? А я?

– И что ты будешь делать там?

– Не знаю, – он пожимает плечами. – Что обычно делают люди? Найду чем заняться… Может быть, стану моряком. Или стану овец разводить… они меня слушаются. Или что-нибудь еще…

Овцы – да, мы ездили на ферму. Хэла переодеть и не отличить от мальчишек пастухов, он словно чувствует, что нужно делать.

– Зачем ехать за океан, если тем же самым можно заниматься и здесь?

– Там я не буду принцем, – говорит он. – Даже если и будут знать, то это не важно.

Чуть больше свободы… Чтобы самому выбирать, чем заниматься, как жить…

– А меня, наверно, выдадут замуж за какого-нибудь барона… – вздыхаю я.

И Хэл вздрагивает, словно очнувшись, поворачивается ко мне. Смотрит, словно вообще не понимая, о чем я.

– А ты разве не поедешь со мной? – говорит он. – Я думал… зачем тебе какие-то бароны?

– Думаешь, девочек кто-нибудь спрашивает?

Хэл хмурится. И вдруг так серьезно берет меня за руку.

– Если тебе непременно нужно замуж, то выходи за меня. Я ведь не хуже какого-нибудь барона.

И улыбается.

Безумно. И совсем по-детски. Хотя в наши двенадцать это нормально, наверно.