Леди-убийцы. Их ужасающие преступления и шокирующие приговоры

Дарье Николаевне Салтыковой нравились церковные обряды: литургии, процесс уплаты десятины, регулярное паломничество. В каком-то смысле она была человеком привычки. Совершенно предсказуемой. Проживающей жизнь как по часам. Например, раз в год она отправлялась за город, чтобы посетить святыни и соборы Русской православной церкви. Дома регулярно обращалась к почти медитативной практике пыток, часами избивая своих слуг и убивая самых неугодных. Даже в пытках она была предсказуема и избивала тех, кто не справлялся с уборкой дома. Тик. Ток.

Возможно, кто-то в ее поведении увидит страшнейшее религиозное лицемерие: на словах она прославляла добро, а вместе с тем поклонялась злу. Однако сама Дарья не видела в собственном поведении никакого противоречия. Она лишь действовала исходя из усвоенного: у нее полное право считать себя лучше других, а потому можно действовать так, как заблагорассудится. С чего бы заламывать окровавленные руки и молить о прощении?

Это она решала, кого прощать, а кого нет… Она считала себя неприкосновенной. Богиней.

Молодая вдова

Жизнь Дарьи была полна привилегий. Она обеспеченная русская дворянка и состояла в родстве с именитыми сановниками и князьями. В ее распоряжении – целая армия слуг, а закон твердо на ее стороне. Можно рассчитывать на то, что с ней будут обращаться в соответствии с высоким положением и в отношении любых ее действий работает презумпция невиновности. Даже в случае формально незаконной деятельности остальные русские дворяне наверняка оказали бы ей поддержку.

Аристократия не была заинтересована в создании определенных прецедентов, например практики привлечения дворян к ответственности. О нет. Им нравилась та жизнь, что у них была: безопасная для них и представляющая угрозу для всех остальных.

Дарья родилась в марте 1730 года и стала третьей из пяти дочерей. Она удачно вышла замуж: супруг, Глеб Александрович Салтыков, являлся ротмистром Лейб-гвардейского конного полка Русской императорской гвардии.

Род Салтыковых был знаменит и занимал высокое положение в обществе. В родстве с династией состояли самые влиятельные представители других дворянских родов: Строгановых, Толстых, Татищевых, Шаховских, Мусиных-Пушкиных, Голицыных и Нарышкиных. Само собой, в результате этого брака Дарья ощущала немалое социальное давление и даже стресс, ведь приходилось общаться с будущими государственными деятелями и внуками прежних цариц. А она не получила никакого образования и до конца жизни так и не научилась читать.

У супругов родилось двое сыновей, Федор и Николай, однако брак продлился недолго: в 1756 году Глеб Салтыков умер. В возрасте двадцати пяти лет Дарья внезапно стала вдовой. Можно предположить, что в какой-то степени она была потрясена и чувствовала себя покинутой. Ее внимания требовали двое маленьких сыновей, а еще она неожиданно оказалась владелицей двух весьма внушительных поместий. Покойному Салтыкову принадлежали особняк на Кузнецкой улице в Москве и усадьба в Троицком селе. И оба поместья перешли в руки Дарьи.

Хотя женщина занималась управлением новыми имениями, она не забывала о ежегодном паломничестве к той или иной православной святыне. Ей нравился Киев, который славился религиозной архитектурой, а иногда она ездила взглянуть на любимую Казанскую икону Божией Матери – одну из самых почитаемых реликвий во всей стране. На позолоченном портрете крупным планом изображена Дева Мария. Ее взгляд задумчив, а маленький Иисус торжественно стоит у нее на коленях.

Возможно, Дарье нравилось вглядываться в серьезные, почти пугающие глаза Богородицы. Или в лицо Иисуса, который никогда не улыбался. По крайней мере, она, скорее всего, наслаждалась временем вдали от дома, поскольку по возвращении на нее снова ложились тяжким грузом серьезные обязанности. И в московском, и в троицком имении были души. Сотни. И все принадлежали Дарье.

Души

Дарья жила в то время, когда богатство и влияние дворянина измерялись не количеством земли или денег, а количеством крепостных. Это крестьяне, которые жили и работали на земельных наделах хозяина. Помещики распоряжались их трудом и имуществом, но технически крепостные не являлись рабами, поскольку гипотетически могли накопить денег и купить свободу. Ну, знаете, как Сизиф мог гипотетически соорудить какую-нибудь конструкцию, чтобы его валун каждый раз не скатывался с горы вниз. Крепостное право существовало в России веками, а в середине восемнадцатого столетия страна приближалась к пику крепостничества, если можно так выразиться.

Владение людьми превратилось в форму показного потребления и полностью вышло из-под контроля.

Так, во времена правления Екатерины Великой богатейшие дворяне хвалились крепостными оркестрами и балетами.