Ледяная капля

Каракалпакские девушки мне сразу понравились. Понравилось, как они заплетают волосы в длинную пышную косу и перекидывают ее через плечо на грудь. Я невольно коснулась рукой своих волос: они были стянуты тугим узлом на затылке. Хорошо, что не подстриглась перед отъездом! Теперь я тоже стану заплетать косу и точно так же перекидывать ее через плечо…

На следующий день с этой новой прической я пошла в министерство искать лейтенанта Ембергенова.

Это был плотный немолодой уже человек с седыми висками. Он внимательно выслушал меня и начал рыться в железном сейфе, который стоял позади его стола.

— Проклятая война!.. То и дело дает о себе знать, — бормотал он. — Все еще продолжаются скитания, мучения, все еще людям не до сна. Эх!

Наконец лейтенант Ембергенов отыскал одну папку, раскрыл ее на столе.

— Эта папка заведена по твоему заявлению, сестренка, — сказал он. — Санчасть, которая тебя тогда приняла, находилась на Северном Кавказе. Мы точно выяснили ее расположение, послали запрос. Нам сообщили, что в июне 1942 года в воинской части, которая там действовала, было два солдата из Каракалпакии. Выяснили фамилию одного. Он живет в Чимбайском районе. Я сам ездил к нему, расспрашивал. Он ничего такого не помнит. О втором солдате пока нет сведений. Там, возле этого селения, немало наших сгинуло без вести…

Слова лейтенанта Ембергенова едва не сразили меня, как пуля. Да-да, сгинули, поумирали от тяжких ран миллионы, миллионы…

Наверно, у меня даже лицо изменилось, потому что лейтенант поднялся со своего места, заговорил торопливо:

— Ничего, ведь все это еще не окончательно. Мы во все республики разошлем запросы, будем искать бойцов этой части и выясним, кто из них встречал солдата-каракалпака. А пока поищем в своей республике.

Хоть я и предвидела, что дело это не может так вот легко и сразу решиться, мне стало не по себе. Он, должно быть, почувствовал мое беспокойство и спросил:

— Ты вообще-то… учиться сюда приехала?

— Нет, я хотела только найти папу.

— Папу? — переспросил он, но тут же смутился, добавил виновато: — Придется немного обождать, сестренка. Мы пока тебе что-нибудь с работой придумаем.

Но я боялась отвлечь его от главного — поисков да и вообще стеснялась затруднять другими делами и потому ответила:

— Не беспокойтесь. Пожалуйста, постарайтесь найти этого человека, а работу я и сама поищу.

— Ну хорошо, — засмеялся он. — Только в случае чего приходи, не стесняйся.

Я попрощалась и ушла.

На улице я внимательно разглядывала каждую вывеску, читала объявления на стенах. Большой город, много высоких красивых домов, и почти всюду работают люди, везде они нужны. Набравшись смелости, я вошла в дверь возле кинотеатра. Это оказался кабинет администратора филармонии.

— Насчет работы? — сразу оживился толстяк-администратор. — Балерина? Певица? Что? А? Ничему не училась? И вообще, значит, без актерских данных? Погоди. Нам нужна уборщица…

Не дослушав, я выскочила на улицу. Остановилась и задумалась. Задавая свои вопросы, он вовсе не дожидался моего ответа. Просто сам спрашивал и сам отвечал вслух. Самому себе отвечал. А вдруг я самая искусная балерина, самая лучшая певица? Нет, он все понял, все разглядел своими цепкими круглыми глазками. И я тоже хороша! Чего меня понесло сюда?

Заглянула в какую-то контору. Там за столом сидела модница, напудренная, с подведенными глазами.

— К директору нельзя, — сказала она, ужасно гордая тем, что имеет право запрещать. — Вы по какому делу? Ах, насчет работы? Свободных вакансий у нас нет.

Я отправилась дальше. В другой конторе мне сказали, что было место курьера, но, к сожалению, лишь вчера приняли одну женщину.

Упрямства у меня хватает, но я устала и вообще перестала верить, что сумею сама что-либо найти. Поборов чувство неловкости, я на следующий день снова пошла к лейтенанту Ембергенову. Он оказался еще и вежливым человеком. Даже виду не подал, что помнит, как я накануне отказалась от его помощи. Сразу заговорил так, будто специально меня ожидал.

— Да, — сказал он, — жизнь — штука серьезная. На первых порах она мало кого балует. Надо быть посмелее, тогда и себе и другим дорогу проложишь.

Я невольно подумала, что лейтенант сказал вслух о том, чему сам служит: разве не прокладывает он дорогу другим людям, чтобы им было не так трудно и не так одиноко в жизни? И еще я подумала, что жизнь и в самом деле, прежде чем обогреть человека, порой возводит на его пути всяческие преграды, ставит подножки, манит недоступными вершинами…

Лейтенант задумался на мгновение, потом спросил, мечтала ли я когда-нибудь о своей будущей профессии.

Я сразу вспомнила слова Елены Семеновны: „У тебя, Гульзар, душа медика, ты всегда стараешься облегчить чужие страдания…“

И, вспомнив это, я сказала лейтенанту, что вообще собираюсь поступить, скорее всего, в медицинский техникум.