Ледяная княжна

– За озеро, конечно. Никогда не любила этот соляной котлован. А озеро здесь выйдет отличное.

Осталось кивнуть, мол, да, отличное. Странные они все же. Я им только что затопила полигон, а они еще и благодарят за это.

– А за полигон не переживай, – словно прочитав мои мысли, прокричала Оливия. Ветер свистел в ушах, за обочиной зеленела пропасть, и я поспешно отвела взгляд – надеюсь, Оливия хороший водитель, а то я лучше пешком пойду. – Защита никуда не делась, срубим плоты, в конце концов. Я на ближайшем совете предложу добавить в программу обучения заплывы и подводные тренировки. А то некоторые обленились, считают, им и плавать не надо, раз мы в горах живем.

Заплывы так заплывы. С опозданием пришла мысль, что это нововведение коснется и меня. А плаваю я… Нет, на воде держусь и даже плыву, но догнать брата не удалось ни разу, как я ни старалась «почувствовать себя рыбой» по совету деда.

При мысли о родных сердце кольнула тоска. Сколько мы не виделись? Надо попросить Нурею отправить весточку через посольство. И тут же отругала себя: давно надо было это сделать. Мама небось с ума сходит от беспокойства. Да и про отца с братом хотелось бы узнать. Не то что я не доверяла словам полковника Кюртиса, но убедиться, что с родными все в порядке, хотелось.

И снова я задумалась, а стоит ли им переезжать в Северную Шарналию? Маме тяжело будет бросать родных, друзей и уезжать на чужбину, а отец так сильно ее любит, что не станет настаивать на своем решении.

Не хочу давить. Как решат, так и будет.

Въехали в город, Оливия лихо припарковалась на площади между повозкой с флегматичной лошадью и длинным черным автомобилем. Я завистливо покосилась на ледяную. Ладони аж зачесались от желания ощутить под ними кожаный обод руля.

– Смотри, Нурея, как у внучки глаза горят! – с одобрительной насмешкой произнесла Оливия. – Это ты у нас по старости и немощности никак к машинам не привыкнешь, а молодежь-то по-другому на жизнь смотрит.

– Да я не против, – пожала плечами бабушка, – пусть учится, только сама экзамен принимать буду.

– По рукам! – подмигнула мне Оливия. – Будешь в городе, заходи, договоримся о занятиях. – Она помолчала, внимательно глядя на меня. – Я рада, что мы не ошиблись в тебе, Айрин.

Гомон привокзальной площади на мгновение перекрыл резкий гудок клаксона. Лошадь очнулась от своего дневного сна, всхрапнула, дернулась.

– Тпру, зараза, – донеслось с козел, и бородатый мужик хватанул вожжами по широкой пегой спине.

Над открытым верхом машины показалась поднятая в прощальном жесте рука, и в следующее мгновение автомобиль Оливии скрылся из виду.

– Как была егозой, так ею и осталась, – проворчала бабушка, однако глаза ее смеялись, и было ясно, что она нисколько не сердится на подругу. – Пойдем перекусим, да домой.

И мы пошли в дальний конец площади, где под раскидистой сосной стояли столики, вкусно пахло свежей сдобой, пенился в кружках хлебный напиток, который здесь называли коротко: квас.

За столиками сидела компания из трех воительниц и четырех стражей. Они прошлись по нам настороженными взглядами, но почти мгновенно их взгляды смягчились, и ледяные чуть ли не хором пожелали нам доброго вечера.

А крайняя привстала и искренне поздравила. Так и сказала: «Поздравляю, южанка».

– Ты популярна, – объяснила бабушка, когда мы сели за дальний столик и быстро сделали заказ: по кружке морса, четыре шарика мороженого и два сладких пирожка.

Я удивленно приподняла брови и покосилась на соседей. Оттуда тихо, но явственно донеслось несколько раз слово «дикая».

Ее светлость дикая княжна Таль-Сорецки. Звучит, да? Слышали бы это мои подруги по классу! Вот был бы стыд!

Нам принесли заказ, и бабушка без лишних слов приступила к рассказу:

– Каждый год в конце весны, когда склоны гор покрыты цветочным ковром, мы устраиваем Праздник рождения. Ты, наверное, догадалась, что это за праздник? По лицу вижу, что да. В этот день «рождаются» ледяные. Все девочки в возрасте тринадцати-четырнадцати лет проходят через обряд. Не позже. Родовая память – непростой груз, и чем гибче психика, тем лучше. Долгие годы мы теряли одну-две сестры после Даръэсте – ритуала памяти, пока не научились готовить девочек к нему. Смерть еще заглядывает к нам на праздник, но гораздо реже, чем раньше. – На лицо Нуреи набежала тень, взгляд стал печальным.

Смерть! Я сделала большой глоток морса, ледяной напиток охладил прорывавшуюся панику. То есть этот самый обряд… Я, конечно, подозревала, но не думала, что все так плохо. С другой стороны, если бы знала заранее, все равно бы не отказалась. От мысли, как легко я отделалась, навалилась противная слабость, рука с кружкой задрожала, и я поспешно поставила ее на стол, чтобы не расплескать морс.

Нервничаем, ледяная? А ты думала, раз – и в дамки?