Читаем Ледяная трилогия полностью

— Есть сердечное братство, — тихо произнесла Ар.

— Это когда один другому сердечный клапан продает? А себе искусственный ставит? Слышал про такое. Неплохой бизнес.

— Мохо, твой цинизм скучен. — Экос взяла его левую руку. Ар — правую.

— А я вообще скучный человек. Поэтому и живу один. А цинизм — это единственное, что меня спасает. Вернее — спасало. До второго марта.

— Почему только до второго марта? — Экос гладила под водой его запястье.

— Потому что второго марта я принял ошибочное решение. Я решил ездить только с водителем, а охранника не брать. Временно отдать его Рите Солоухиной. Которой? Нужен водитель. Потому что? Она ошпарила руку. Когда? Делала фондю. Сыром расплавленным, сыром…

— Ты жалеешь, что помог ей? — Ар гладила его другую руку.

— Я жалею, что на время изменил своему цинизму.

— Тебе стало ее жалко?.

— Не то чтобы… просто мне нравятся ее ноги. И как она работает.

— Мохо, но это довольно циничный аргумент.

— Нет. Если бы он был по-настоящему циничным, я бы не оказался лохом. Лохом. Которого взяли голыми руками.

— Разве они были не в перчатках? — подняла тонкие брови Экос. Они с Ар засмеялись.

— Да, — серьезно пожевал губами Боренбойм, — эти суки были в перчатках. Кстати, девочки, а где мои очки?

— Ты ложишься в ванну в очках?

— Иногда.

— Они же потеют.

— Это мне не мешает.

— Видеть?

— Думать. Где они?

— Сзади.

Он обернулся. Рядом с его головой на мраморном подиуме лежали очки и часы. Часы показывали 23. 55.

Он надел очки. Стал надевать часы.

В приоткрытую дверь вошла голая девочка: 12 лет, угловатое худое тело, безволосый лобок, русые короткие волосы, большие голубые глаза, спокойное и доброе лицо.

Она угловато перекинула ногу через невысокий края ванны, ступила в нее. Подошла к Боренбойму и опустилась перед ним на колени:

— Здравствуй, Мохо.

Боренбойм сумрачно глянул на нее.

— Я Ип.

Боренбойм собрался сказать что-то, но заметил большой белый шрам на груди девочки. Он посмотрел на свой синяк.

— Можно я положу тебе руку на грудь? — спросила девочка.

Боренбойм перевел взгляд на ее шрам, потом посмотрел на женщин. В центре груди у каждой тоже были шрамы.

— Вас что… тоже? — поправил он очки.

Женщины кивнули, не переставая улыбаться.

— Меня били в грудь ледяным молотом шестнадцать раз. — Ар приподнялась на коленях. — Смотри.

Он увидел заросшие рубцы на ее груди.

— Я трижды теряла сознание. Пока мое сердце не заговорило и не назвало мое истинное имя: Ар. После этого меня отнесли в купальню, обмыли, наложили повязку на раны. И потом один из братьев прижался к моей груди своей грудью. И его сердце заговорило с моим сердцем. И я плакала. Первый раз в жизни я плакала от счастья.

— А меня били семь раз, — заговорила Экос. — Вот… видишь… один большой шрам и два небольших шрамика. А я тогда просто обливалась кровью. Меня взяли на даче. Привязали к дубу. И били ледяным молотом. А сердце молчало. Оно не хотело говорить. Не хотело просыпаться. Оно хотело спать до самой смерти. Чтобы сонным сгнить в гробу, как у миллиардов людей… У меня тонкая кожа. Лед прорвал ее сразу. И крови было много. Молот был весь в крови. И когда сердце заговорило и назвало мое настоящее имя — Экос, меня поцеловал стучащий. В губы. Это был мой первый братский поцелуй.

— Поцеловал?

— Да.

— Стучащий?

— Стучащий.

— То есть — стукач? — нервно усмехнулся Боренбойм, глядя в большие глаза девочки.

— Называй так, если тебе удобно, — спокойно ответила Экос.

— Твой цинизм — это броня. Единственная защита от искренности. Которая тебя всегда пугала, — гладила его руку Ар.

— Как только она рухнет, ты станешь не просто счастливым. Ты поймешь, что такое настоящая свобода, — добавила Экос.

Девочка по-прежнему стояла на коленях. По-детски вопросительно смотрела на Боренбойма.

— М-да… наверно… — Он с трудом оторвал взгляд от глаз девочки. — А вот меня стукач не поцеловал. А жаль.

Решительно поправил очки. И неожиданно резко встал. Вода плеснула на женщин.

— Вот что, девочки мои. Подводный массаж мне сейчас не в кайф. Значит, расслабляться мы не будем. Времени у меня нет. Зовите ваших быков. Пусть скажут на правильном русском: сколько, где и когда.

— Здесь нет никаких быков. — Экос вытерла ладонью лицо.

— Тут только мы и служанка, — улыбалась Ар.

— И еще кошка, — произнесла девочка. — Но она сейчас спит в корзине. У нее скоро будут котята. А можно мне положить руку тебе на грудь?

— Зачем? — спросил Боренбойм.

— Чтобы поговорить с твоим сердцем.

Боренбойм вышел из ванны. Взял полотенце. Протер очки. Стал вытираться. Поморщился от боли.

— Значит, быки снаружи. Ясно.

— Снаружи? — Экос погладила свое плечо. — Там тоже нет быков. Там только березы.

— И снег. Но он уже плохой, — добавила девочка.

Боренбойм угрюмо покосился на нее. Обвязал свой худощавый торс полотенцем:

— Где моя одежда?

— В спальне.

Он вышел из ванной комнаты. Оказался в просторном многокомнатном помещении. Богато обставленном: ковры, дорогая мебель, хрустальные люстры, картины старых мастеров. Тихо звучала музыка Моцарта.

Перейти на страницу:

Все книги серии Ледяная трилогия

Путь Бро
Путь Бро

«Путь Бро» – новый роман Владимира Сорокина.Полноценное и самостоятельное произведение, эта книга является также «приквелом» (предысторией) событий, описанных в романе «Лёд», вышедшем двумя годами ранее, и составляет первую книгу будущей эпопеи, над завершением которой автор работает в настоящее время."Время Земли разноцветно. Каждый предмет, каждое существо живет в своем времени. В своем цвете.Время камней и гор темно-багровое. Время песка пурпурное. Время чернозема оранжевое. Время рек и озер абрикосовое. Время деревьев и травы серое. Время насекомых коричневое. Время рыб изумрудное. Время хладнокровных животных оливковое. Время теплокровных животных голубое. Время мясных машин фиолетовое.И только у нас, братьев Света, нет своего цвета земного. Мы бесцветны, пока в сердцах пребывает Свет Изначальный. Ибо Он – наше время. И в этом времени живем мы. Когда останавливаются сердца наши и Свет покидает их, мы обретаем цвет. Фиолетовый. Но совсем ненадолго: как только тело остывает, время его становится темно-желтым. Время трупов живых существ на Земле темно-желтое."

Владимир Георгиевич Сорокин , Владимир Сорокин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги

Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза
Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Проза