Ледяная трилогия

Они подошли друг к другу и обнялись. Старик был гораздо мудрее сердцем. Поэтому, зная, какой далекий путь проделал Лаву, он сдержал свое сердце, позволив ему лишь короткую и мягкую вспышку — братское приветствие.

Лаву облегченно замер в объятиях старика: сердце Шуа всегда дарило неземной покой.

Старик первым разжал объятия, морщинистой, но твердой рукой коснулся лица Лаву и произнес по-английски, с американским выговором:

— Свет с нами.

— Свет в твоем сердце, брат Шуа, — очнулся Лаву.

Старик в упор вглядывался в красивое молодое лицо Лаву, словно видел его впервые. Он сохранил способность радоваться встрече с каждым братом, как в первый раз, словно открывая заново родное сердце. Это давало старику огромную силу. Шуа видел сердцем дальше и глубже многих братьев Света.

— Ты устал после дороги, — продолжал Шуа, беря Лаву за руку. — Пойдем.

Лаву шагнул, но обернулся, глянул на оставленный на полу голубой кейс. Он стоял прямо на одном из огромных ледяных молотов мозаики, совпадая цветом со льдом и почти полностью исчезая из-за такого совпадения.

— Теперь это уже не нужно, — улыбнулся Шуа. — Никому не нужно.

Они вышли из зала и сразу же оказались в апартаментах Шуа. Здесь все было просто и функционально, но во всех комнатах присутствовал камень холодных оттенков. Шуа провел брата в комнату Покоя. Лаву встретили братья Кдо и Ай, приветствовали сердечным объятием, раздели, натерли маслами, уложили в ванну с травяным настоем и удалились. Шуа подал чашу с ягодным чаем.

— Я еще не верю. — Лежа в ванне из лабрадора, Лаву сделал глоток из чаши, откинулся на каменный выступ. — Сердце ведает, но разум не хочет верить.

— Твой разум иногда сильнее сердца, — произнес старик.

— Да. И меня огорчает это.

— Не огорчайся. Твой мозг много сделал для братства.

— Слава Свету.

— Слава Свету, — повторил старик.

В комнате повисла тишина. Лаву сделал еще глоток, облизал губы:

— Что мне делать теперь?

— Сегодня ты полетишь к Храм. Ей необходима помощь. Твоему сердцу это тоже поможет.

Лаву ничего не ответил. Молча и неспешно пил чай. Все это время старик неподвижно сидел поодаль. Наконец Лаву поставил пустую чашу на широкий край ванны, встал и вышел из зеленоватой воды. Старик подал ему длинный халат, помог надеть. Они перешли в трапезную. Здесь горели шесть больших свечей и стоял круглый стол с фруктами. Шуа взял гроздь темно-синего винограда, Лаву — персик. Они стали молча есть, пока не насытились.

— Почему Храм зовет меня? — спросил Лаву.

— Она встречает, — ответил Шуа.

Сердце Лаву встрепенулось. И поняло. Он задрожал.

— Ей нужен Круг, — еле слышно произнесли губы Лаву.

— Ей нужен сильный Круг, — отозвался Шуа. — Круг тех, кто знает Лед. Теперь ты будешь с ней. До конца.

— Но ты сильней меня сердцем. Почему ты не с ней?

— Я не могу оставить Арсенал. Я держу его сердцем.

Лаву понял.

Желто-синие глаза Шуа смотрели неотрывно. Его сердце помогло Лаву вспомнить Храм. Он видел ее дважды. Но только раз говорил с ней сердцем. Это сердце потрясло Лаву. Оно ведало без преград.

— Когда я вылетаю? — спросил он.

— Через четыре с половиной часа.

Лаву унял дрожь пальцев, вдохнул и выдохнул:

— Могу я в последний раз увидеть Арсенал?

— Конечно. Мы обязаны побывать там.

— Сейчас. Сию минуту!

— Нет, брат Лаву. Сию минуту твоему сердцу требуется глубокий сон в моей спальне. Ты возбужден. И теряешь равновесие. В Арсенал входят только сильные сердцем.

— Согласен, — произнес Лаву, помедлив.

— Я разбужу тебя, когда нужно.