Ледяное сердце

— Пол, — прошептала Николь почти умоляюще.

Обволакивая улыбкой, Пол раздвинул полы пальто Николь и медленно заскользил длинными тонкими пальцами по всей длине ее дрожащих бедер. Она вздрогнула и подалась назад, прислонившись к колонне. Приняв это движение за приглашение, он с дикой, горячей жаждой, которая электризовала ее, прильнул к Николь всем телом, но неожиданно отпрянул с хриплым стоном.

Николь смутилась.

С приглушенным свистом переведя дыхание, Пол прошептал:

— Господи… нас же видно из дома. Мы как на ладони.

Николь покраснела и оглянулась, стараясь восстановить утраченный контроль.

— Я не могу отпустить тебя, — выдохнул он, — но и не должен начинать того, чего не могу закончить. Для того чтобы ублажить Мартина, мы должны отправиться выбирать рождественскую елку.

— Елку? — удивилась Николь.

— Традиция, — сказал Пол. — Дед строго следует традиции. Как будущая хозяйка «Старого озера» ты должна сама выбрать елку и смотреть, как я буду рубить ее.

— Я не сказала, что выйду за тебя замуж.

— Не вижу ни одной причины для отказа.

— Ты не любишь меня. — Краска схлынула у нее с лица.

Быть женой Пола, отдать ему тело и душу, проснуться ночью и обнаружить его рядом, иметь право поднять телефонную трубку, чтобы услышать родной голос всегда, когда захочется. Все это лихорадочно проносилось в голове Николь. О таком счастье она не смела даже мечтать.

— Хорошо… Я выйду за тебя, — смущенно обратилась она к земле под ногами, с ужасом осознавая, как прилив любви накатывает на нее, полностью лишая гордости.

— Конечно, выйдешь. Свое согласие ты дала сейчас, когда стояла у колонны и предлагала мне себя средь бела дня.

С малиновым румянцем на щеках Николь вскинула голову и встретила взгляд его больших темных глаз, в которых светилась откровенная, приводящая ее в замешательство радость. Это обескураживало, казалось, будто огонек радостного трепета зажегся у него глубоко внутри и он делал огромные усилия, чтобы сохранить его в тайне.

— Я договорюсь о специальном разрешении, — сказал Пол, когда они шли вдоль фасада замка. — Свадебная церемония должна состояться до Рождества.

— До Рождества? — воскликнула Николь.

— В сочельник, если пастор согласится. Все пройдет по-семейному. Нам понадобятся кольца, не говоря уже о платье и вообще гардеробе для тебя, — размышлял вслух Пол. — Потом серьезный вопрос о рождественских подарках для Джима. Я сгораю от нетерпения пройтись по магазинам игрушек. Завтра полетим в Торонто.

— Да, — еле проговорила Николь, когда они входили в дом.

Отец ждал в большом зале. Рядом стояла Глория, ее лицо было бледно.

— Нельзя ли переговорить с вами, сэр? — сухо спросил отец.

Николь припомнила, что мачеха недавно разыскивала Пола, и встревожилась. Почувствовав ее напряжение, он с улыбкой положил руку ей на плечо. Все вместе они вошли в кабинет Пола.

Дверь еще не закрылась, когда Глория заговорила.

— Это не Николь брала тогда вещи… Она приняла на себя мою вину, — мачеха заикалась от душивших ее слез. — Это я взяла их, и я же их продала. Николь пыталась положить найденную у меня миниатюру на место, когда мистер Уэббер застал ее.

— Мистер Уэббер знает правду уже очень давно, — добавил Николас Бартон.

Николь только теперь поняла, почему Мартин так тепло встретил ее в своем доме.

Пол внимательно смотрел на дворецкого. Ни один мускул его лица не дрогнул.

— Дед знал?

— Моя жена ничего не сказала мне до тех пор, пока не попала в больницу, и тогда…

— Когда Глория лежала в больнице? — вмешалась Николь.

— Через несколько месяцев после того, как ты ушла. У меня был нервный срыв, — сказала мачеха.

— Почему мне об этом ничего не сообщили? — строго спросил Пол.

— К тому времени, когда я смог сообщить мистеру Уэбберу о том, что наделала Глория, замок был уже продан, сэр, — пояснил Николас. — Мистер Уэббер посоветовал нам молчать.

— Молчать? — повторил Пол, едва заметно вздрогнув. — Дед не советовал вам говорить мне об этом?

— Мистер Уэббер считал, что вы уволите меня, и это как раз то, чего мы заслуживали… Но в то же время с больной женой и при полном отсутствии средств… — Дворецкому становилось все труднее формулировать мысль.

— И у вас оставался чертовски небольшой выбор: умереть под мостом или выйти на большую дорогу, — мрачно закончил за него Пол. — Да, видно, мне иногда очень полезно взглянуть на себя глазами других.

Николь пересекла комнату, чтобы обнять мачеху.

— Все в порядке, — мягко сказала она, бросив на Пола умоляющий взгляд. — Пол понимает. Он не сердится. Все это теперь в прошлом.

— Очевидно, я должен подать заявление об уходе, сэр, — сказал Бартон.

— Я женюсь на вашей дочери, Николас. Боюсь, вы обречены не разлучаться с нашей семьей до конца дней.

— Женитесь на моей дочери?! — Старик был явно потрясен.

— Да, мы женимся, — подтвердила Николь.

Улыбка осветила утомленное лицо ее отца.

— Это прекрасная новость. — Он помолчал. — Я отведу Глорию вниз, если можно. Признание далось ей не так-то легко.

Молчание установилось сразу после того, как они вышли. Николь понимала, что сейчас последует, и, для того чтобы как-то предупредить ярость Пола, проговорила: