Ледяное сердце

– Ладно-ладно. Ничего не буду делать.

Вот и скажите мне после этого, что на свете существует «мой единственный». Все мудаки. Нет исключений. Они замолчали, я, набрав в лёгкие побольше воздуха, всё-таки зашла на кухню. Если им я приготовила завтрак, то себе я сделала всего пару бутербродов и включила чайник, чтобы заварить чай. Пока вода кипятилась, они болтали о всякой чепухе, поэтому я даже не вникала в смысл их слов. И вот, когда я уже собиралась уйти из этой злополучной кухни, Антон спросил:

– Кать, пойдёшь завтра с нами в клуб?

– Нет.

– Мне завтра восемнадцать. Ты можешь хоть раз провести мой день рождения со мной, а не сидя дома одна. Тем более, завтра суббота и в школу придётся идти только в понедельник.

– Что не ясно в простом слове «нет»? Не пойду. Не люблю я ваши клубы. Лучше дома посижу в одиночестве.

Он негромко выругался, а я пошла к себе. Позавтракав, поняла, что мне нужно идти в магазин за подарком Антону. Я обожаю рисовать, поэтому купила специальные краски, карандаши, холст и нарисовала его портрет. Возможно, это бред и ему не понравится, но, как говорится, главное внимание, а не подарок. В магазин мне нужно, чтобы забрать его портрет только уже в рамке. Денег пришлось отдать уйму и из моих личных запасов, но я не жалела об этом. А не собиралась я идти с ними в клуб, во-первых, из-за того, что там будет полно его друзей и вообще людей, во-вторых, в клуб нужно напяливать короткое платье, а оно мне совсем не надо, и в-третьих, я действительно не любитель таких заведений.

Я надела наушники, не включая музыки, закинула на плечо рюкзак и пошла вниз. Подойдя к входной двери, я начала надевать кроссовки и шнуровать их. Уже надеялась спокойно уйти, но сегодня явно не мой день:

– И куда это мы собрались?

– Тебя это никоем образом не касается. Андрей, да?

Я подняла глаза и поняла, что этот шкаф выше меня минимум на две головы. Вот чёрт, как я ненавижу свой рост.

– Как ты со старшими разговариваешь, а?

Мажор чёртов, хочет поставить себя выше меня. Да я старше всех в моём «любимом» классе.

– Тебе сколько лет? – спросила я буквально ледяным голосом. Просто это бесит, когда всякие имбецилы ставят себя выше кого-то.

– Шестнадцать, ну, а тебе деточка?

– Дата, год и месяц.

– Чего? Может тебе ещё паспорт показать?

– Либо говоришь, либо я ухожу, и ты не удовлетворишь свое любопытство.

– 5 февраля 1998 года.

Я усмехнулась. Я старше его на целый месяц.

– Я старше тебя, имбецил.

– Чего? Ты? Не смеши меня.

– Слушай, вы деградируете как динозавры? – он не понял смысла, поэтому я пояснила ему ход своих мыслей. – Растёте вверх, а мозги уменьшаются. И чем выше, тем мозгов меньше. Я старше тебя на месяц. Паспорт показать? Всё? Разговор окончен, если да, то я пойду из этого дурдома.

Не дождавшись ответа, я ушла. Сам городок, в котором мы жили, был небольшим, где каждый друг друга знал, но занимал он достаточно много места, поэтому до магазина, если ехать на машине, то доедешь за десять минут, а, если пешком, то можно идти все тридцать. Сами по себе я любила машины, могла назвать марки, рассказать о них, но ехать в них я не могла. Мои родители разбились на машине десять лет назад, после этого я, если можно так сказать, боюсь машин, боюсь, что однажды произойдёт всё вновь.

Я шла мимо частных домов, в которых жили молодые, старые, дети. Вот когда частные дома закончились и начали идти многоэтажки, думала, что ничего не произойдёт, но сегодня явно совершенно не мой день. Я остановилась, так как впереди стоял мой физрук со своей девушкой. Уж не знаю, что они обсуждали, а Тёме я дам по морде. Вообще его звали Артём Борисович, но для меня он стал Тёмой после того, как спас меня, что ли. Я сняла наушники, положила их на одно плечо и подошла к ругающимся.

– Что случилось на этот раз?

– Что случилось?! Да этот придурок детей не хочет.

– Какие дети, Ань?! Ты сдурела? Нам по двадцать пять. Что ты несёшь?!

Я же говорю, деградация и без того недодинозавров. Артём был высоким, красивым, накаченным, темноволосым, кареглазым парнем. Девки ходили на физ-ру только для того, чтобы щеголять перед ним чуть ли не в трусах, особенно десятые и одиннадцатые классы, но Тёмке это было не интересно. Да, он ворчит, да, ведёт себя порой, как ребёнок, но Аньку он любит. По нему это видно. Я не знаю, что такое любовь, наверное, в меня забыли заложить эту функцию, но я читала, что она прекрасна.

– Брейк! Из вашего ора я нихера не могу ничего понять. По порядку и раздельно!

– Артём Борисович не хочет детей, молодой он, видите ли.

Плохо дело, если Аня начала говорить о детях, значит, она беременна и хотела сказать Тёме, а этот динозавр нихера не понял.

– Ань, я тебя правильно поняла? – она посмотрела на меня и кивнула. Говорите, что хотите про женскую логику, но она поняла меня, а я её.

– Тёмка, ты динозавр.

– Кать, ты совсем с ума сошла? Крыша как и у неё поехала?!

– Потом объясню тебе свою теорию, а может, не объясню, но ты дебил и это факт.

– Вот, Катька тоже так считает. Так что можно создавать целый клуб под название «Артём Борисович – идиот»!