Ледяное сердце

Лес то тут, то там ронял шишки, заставляя качаться и дрожать папоротники, и бросаться туда лаарцев в поисках беглянки, трещал сухими ветками в другой стороне и дальше по ручью, кричал сойками и стрекотал белками. Собаки почему-то потеряли след, бегали кругами и скулили.

Кайя различила голоса Оорда, Кудряша и Ирты.

– Как сквозь землю провалилась! – то и дело восклицал Кудряш.

Они прошли совсем близко, так, что между мохнатыми стеблями мелькнули расшитые красным узором сапоги Оорда, и остановились невдалеке.

– Ты что-то чувствуешь? – спросил Ирта.

– Нет! Этот проклятый лес не даёт! – ответил Оорд. – Как будто всё в тумане.

– Она хоть здесь? Может, уже к ручью убежала? Эй, Кудряш, там у них наверху что?

– А ничего! Растворилась!

– Она может и здесь, не знаю. Но куда ей тут убежать-то? А нам надо уходить, я уже слышу песню леса, – ответил Оорд.

Собаки скулили всё громче и лаяли. Кто-то скомандовал им, они бросились прочь, и вскоре лай удалился.

– …выкосить этот овраг! Дуарх вас раздери! Переверните тут каждый пень! – кричал Эйгер.

Она слышала, как хлестал ярг по подлеску, по кустам боярышника и жимолости, тонким осинкам и траве, и лес вздыхал, чувствуя боль, потому что ярг – смертоносный айяаррский кнут, жалящий, как оса и острый, как бритва – не оставлял за собой ничего живого.

– Эфе? Уходить надо, я слышу песню леса! – воскликнул Оорд.

И Эйгер разразился такими ругательствами на айяарр, каких Кайе прежде слышать не доводилось.

– Если этот лес не убьёт девчонку, я сам убью её, когда найду! Или посажу на цепь! – в голосе Эйгера слышалась злость и досада, и Кайя лишь сильнее вжалась во влажный мох.

Нет! Нет! Нет! Ни за что она не даст себя поймать!

Потому что он сделает то, о чём сказал – она была в этом уверена.

– …везде караулы! Чтобы мышь не проскочила!

– …кто же думал. Такой тихоней казалась…

– …ага! Поймать веду в лесу так же просто, как блоху на собаке…

– …уходим…

Голоса удалялись, и постепенно всё стихло. Но Кайя знала – лежать нужно ещё долго. Айяарры хитры, кто-то мог остаться и молча ждать, когда она выйдет или пошевелится и тем самым выдаст себя. И уж лучше она пролежит тут до ночи, чем снова попадёт в лапы Дитамара или его брата.

Болела ушибленная нога и ссадины на руках. На затылке появилась большая шишка от падения на камни. Листва под ней, напитанная недавним дождём была сырой, платье и плащ вскоре промокли, и стало холодно. Она подтянула под себя ноги. Развернуть бы одеяло, но нельзя шевелиться. Жаль, что она потеряла узелок с едой, потом, конечно, можно его поискать, но, наверное, будет уже темно. Хотя ей всё равно придётся возвращаться к тому месту, где она вбежала в лес, ведь единственный путь, которым она может добраться до перевала, это идти по лесу вдоль дороги. Чтобы были ориентиры. Может быть, ей попадётся какая-нибудь деревня, и она сможет украсть лошадь.

Она никогда ничего не воровала, тем более лошадей, но она попытается выманить животное. Сейчас ей было всё равно, и она готова была даже украсть, главное – добраться до перевала. Цель так близка, ведь она сделала самое сложное – сбежала. Если её поймают, если даже её не убьют, то посадят под такой замок, что убежать оттуда она не сможет ни за что. А до весны она точно не доживёт.

Страх, сжавший всё внутри в ледяной клубок, постепенно отступал. Не было слышно ни лаарцев, ни их собак, вверху возились белки, роняя на землю кусочки коры, и под их успокаивающее шуршание Кайя незаметно заснула, потому что в эту ночь она почти не спала в ожидании побега.

Ей приснился странный сон.