Ледяной лес

Граф Киёль ударил тростью о сцену и обвел холодным взглядом моментально притихший зал. Убедившись, что завладел вниманием, он спокойно объявил:

– Судьи проголосовали. Позвольте огласить результаты.

Все затаили дыхание.

– Два голоса за Кою де Морфе, остальные восемь получил Антонио Баэль.

Голос графа утонул в громе оваций. Я был доволен исходом, но все же никак не ожидал, что за меня проголосует кто-то, помимо отца.

Судьи во главе с графом ждали, пока зрители успокоятся. Воспользовавшись моментом, отец в знак одобрения поднял большой палец, на что я широко улыбнулся. Мне было достаточно того, что ему понравилось мое выступление.

– Итак… – продолжил граф, когда зал стал затихать, – следующим де Моцерто становится Антонио Баэль. Прошу, маэстро, выйдите на сцену.

Снова раздались аплодисменты. Я хлопал и смотрел за кулисы, ожидая победителя. Но Баэль не появлялся.

– Маэстро Баэль, мы ждем вас, – громко объявил граф еще раз, видимо решив, что Антонио его не услышал.

Овации стали еще громче, но на сцену никто так и не вышел. Судьи недоуменно переглядывались, и даже аплодисменты поутихли. Я вспомнил выражение лица Баэля, и меня вдруг поразила страшная мысль.

– Прошу прощения, у нас небольшая заминка, – громко объявил граф публике и направился ко мне. – Сходите за ним.

Я снова ощутил неприязнь, встретившись с ним взглядом, но все же кивнул в ответ на его просьбу и скрылся за кулисами.

В сомнениях, что мне удастся уговорить Баэля вернуться на сцену, что вообще застану его в артистической, я остановился перед дверью и собирался постучать, но она приоткрылась сама: видимо, была не до конца закрыта. Баэль сидел за столом, уронив голову на руки.

Мне невыносимо было видеть его таким – сердце сжалось от боли. Это так отличалось от привычного мне образа Антонио, холодного и надменного. Уныние ему было не к лицу.

– Баэль, поздравляю, ты стал де Моцерто, – тихо сказал я.

Он не откликнулся.

– Тебя все ждут. Пойдем, тебе нужно быть на сце…

– Почему? – перебил меня он.

Я не знал, что ответить. Его голос звучал безжизненно.

– Ответь мне – почему? – повторил он, все так же не поворачивая головы.

– Что ты хочешь услышать?

– Не притворяйся, что не понимаешь.

Подняв голову, он наконец посмотрел на меня. В его взгляде не было привычного блеска – он выражал грусть и безмерное отчаяние.

– Почему он не признает меня?

– Он… он не понимает, Баэль, – выдавил я из себя, немного помолчав. – Может, ты ошибаешься насчет него? В последнее время тебе было очень нелегко, ты так желал найти своего истинного ценителя и, когда встретил человека, который отличается от остальных, подумал, что это он.

Баэль не ответил, но я чувствовал, что он не согласен. Вздохнув, я опустил голову. А затем, будто набравшись смелости, быстро проговорил, от напряжения сжав кулаки:

– Если честно, я в замешательстве, Баэль. Ты считаешь, что все люди, собравшиеся сегодня здесь, не понимают, точнее, не чувствуют твою музыку. Но почему же они в таком восторге? Почему они так искренне хотят слышать твою игру? Из-за чего утирают слезы? Мне невдомек, чего ты еще желаешь… Какого еще истинного ценителя? Граф точно не тот, кто тебе нужен. И вообще, ты никогда не думал, что твоим истинным ценителем могу быть я? Это могу быть я…

Баэль отвернулся. Между нами повисла тишина, грудь словно пронзили ножом. Лучше бы мне промолчать. Разве я могу быть его истинным ценителем? Ведь совсем недавно я с трудом вслушивался в его музыку.

– Вот как выглядит отчаяние… – вдруг прошептал Баэль, а затем спросил, избегая моего взгляда: – Ты чувствовал то же самое, когда я не признавал твою музыку? Безграничный ужас, как будто падаешь, падаешь, падаешь, пока не погружаешься в адское пекло?

Я не ответил и задумался, что бы сделал Тристан на моем месте.

– Я наконец-то его встретил! Наконец-то! Того, кого уже не ждал. Но все напрасно, ему безразлична моя игра. Чувствую себя героем какой-то дурацкой комедии.

Пожалуйста, пусть придет Тристан, пожалуйста.

– Видимо, я проклят…

Эти слова что-то разбудили во мне. Не зная, что сказать, я осторожно приблизился: в таком состоянии Баэля оставлять было нельзя. Но в этот момент дверь внезапно распахнулась. В надежде, что это Тристан, я резко обернулся. Но ожидания разбились о реальность. Меня охватил ужас.

– Кажется, я случайно услышал то, что не предназначалось для моих ушей.

Улыбка на лице графа резко контрастировала с ледяным тоном его голоса. Сколько он успел услышать? Баэль выглядел испуганным – видимо, ему в голову пришла та же мысль.

– Вы не поднялись на сцену, вот я и пришел узнать, в чем дело. Маэстро Баэль, вы отказываетесь от титула де Моцерто? – спросил граф, опираясь на трость.

Баэль хотел что-то сказать, но промолчал.

– Маэстро?

Когда граф снова позвал его, я не выдержал:

– Прекратите. Дайте ему немного времени. Он просто хочет прийти в себя.

Вдруг Баэль, все это время сидевший с поникшей головой, резко встал – в его глазах появился непривычный блеск.

– Ответьте мне, граф.

Киёль выглядел заинтригованным.

– С превеликим удовольствием. Разумеется, если ответ мне известен, – улыбнулся он.