Ледяной лес

– Отдай мне свою чистоту…

Я потерял дар речи.

– Я не хотел… – забормотал он. – Как мне вернуть ее, мою чистоту?

Кто смог бы ответить на этот вопрос? Я отвернулся, не выдержав боли в его взгляде.

– Великий маэстро по доброте душевной берет к себе на воспитание маленького гения. Кормит, одевает, дает крышу над головой и даже учит игре на скрипке, – медленно говорил Баэль. – Сказка, в которую способны поверить лишь безмозглые добряки вроде тебя. Думаешь, такой алчный человек, как Фисе Коннор, заботился обо мне из филантропических побуждений? Безвозмездно? Нет. Он заставил меня расплачиваться. Единственным, что у меня было. Каждую ночь он приходил за оплатой! Снова и снова!

До меня дошел смысл его слов. Грудь сдавило, меня бросило в дрожь. Баэль стиснул лицо руками, словно пытаясь раздавить, разломать его на мелкие кусочки.

– Я до сих пор чувствую грязь на своем теле. До сих пор. Мне никогда не понять, что значит чистота.

Он опустил ладони, и я увидел его слезы. Я тоже заплакал, каждой клеточкой ощущая его боль.

– Поэтому ему не понравилась моя музыка. Она, как и я, пропитана грязью. Граф никогда не признает такого мерзкого человека, как я! – обреченно прокричал Баэль, но вдруг выражение его лица изменилось. Он словно молил взглядом. – Уступи ее мне. Взамен я готов отдать все что угодно. Хочешь обожающую тебя публику – забирай! Уникальную технику? Точность? Гладкость исполнения? Забирай все! Только подари хотя бы часть своей чистоты… Если я обрету ее… Он…

Глотая горячие слезы, я схватил его за плечи.

– Перестань! Слышишь, хватит! Забудь о графе. Он уже далеко. Его больше нет.

– Это мой последний шанс. Поделись со мной… Я сыграю для него в последний раз. Коя, прошу тебя…

Ради него я был готов вырвать сердце из груди. Готов отдать все, о чем он просил, если бы только мог.

– Баэль, эй, очнись. Это же не ты. Я хочу, чтобы вернулся старый Баэль.

– Не можешь отдать? – забормотал он, словно сумасшедший. – Это невозможно, да? Тогда… Тогда… Я…

Передо мной стоял безумец, и было совершенно непонятно, как вернуть его к жизни. Я тряс Баэля за плечи, надеясь, что он услышит меня.

– Я приведу его! Ты только дождись меня, хорошо? Никуда не уходи! – пообещал я и бросился к выходу, не дождавшись от Баэля какого-либо ответа.

Только бы Киёль был в городе.

Решив, что готовить экипаж слуги будут слишком долго, я не стал звать слуг, быстро оседлал лошадь и без промедления помчался к графу. К счастью, ехать было недалеко.

Около городских ворот стояла диковинная карета, которая будто специально ждала меня. Стоило мне спешиться, как дверца распахнулась и я увидел графа. Он был одет в тот же необычный фиолетовый костюм, что и в день нашей встречи на вечере у госпожи Капир.

– Как раз вовремя. Я ждал вас.

– Откуда вы узнали, что я приеду?

Граф приподнял шляпу концом трости, его необычные серые глаза сверкнули.

– Предположил, что в день моего отъезда Антонио Баэль прибежит к вам.

– Так вам известно о его мечте?

– Да, я знаю, чего он ждет от меня.

Руки дрожали. Я сжал кулаки и был готов пустить их в дело, если его ответ мне не понравится.

– Вы знали и все равно поступили так жестоко?

Граф посмотрел на небо, высоко запрокинув голову.

– Здесь все называют меня графом, но на самом деле я маг.

– Что вы имеете в виду?

– Я был уверен, вы сразу догадаетесь, когда увидите трость и шляпу.

А ведь и в самом деле, когда мы встретились в первый раз, в фойе театра, он показался мне похожим на волшебника. Неужели граф и правда обладает способностью к магии?

– Не знаю, как в ваших местах, но здесь, в Эдене, графы не используют колдовство.

– Вы неправильно поняли. Я не тот маг и волшебник, который показывает фокусы, размахивая волшебной палочкой.

– Тогда кто?

На лице графа появилась загадочная улыбка, так подходившая его образу.

– До появления Анакса, когда Иксе пришел в эти земли, люди говорили на древнем языке.

– И?

– На древнем языке «маг» означает нечто иное.

Граф тростью начертил в воздухе какой-то знак, который через мгновение начал источать свет, будто на кончике трости были волшебные чернила.

Внимательно рассмотрев горящую букву, я испуганно воскликнул:

– Это ведь обозначение демона… Вы…

Киёль рассмеялся.

– Мы ничем от них не отличаемся. Соблазняем людей на плохие поступки, а затем мучаем тех, кто поддался искушению. Такие вот проказники.

Я не понимал, шутит ли он или говорит чистую правду. Зачем он вообще все это рассказывает?

– Скажите, тогда на вечере у госпожи Капир и на конкурсе вы солгали? Сделали вид, что понимаете музыку Баэля, хотя это совсем не так?

– Понял ли я… – задумчиво протянул граф, как обычно поглаживая рукоятку трости. – Бесспорно, его музыка бесподобна, красива, восхитительна, но внутри нее скрывается огромная боль.

– Вы действительно смогли услышать…

– А может, и нет… Ведь знать буквы, отличать их друг от друга и извлекать с их помощью смысл – разные вещи.

Мой пульс участился. Граф тоже говорил о музыке как о языке. Неужели и он его понимает?

– Вы его истинный ценитель?

Граф громко расхохотался, а затем покачал головой.

– Я вижу ваше самое искреннее желание, Коя.

– Какое?