Ледяной поход генерала Корнилова

При сведении бывшего Юнкерского батальона в роту его командир штабс-капитан Парфёнов не захотел переходить на положение ротного командира и вообще не пожелал оставаться в батальоне, говоря, что соединение юнкеров и студентов неизбежно приведёт к столкновению их политических взглядов. Юнкера считали студентов «социалистами». Штабс-капитан Парфёнов даже убедил генерала Алексеева, что страсти в батальоне накалены до предела и в любой момент дело может дойти до вооружённого конфликта. Когда же основатель Добровольческой армии поделился своими опасениями с генералом Деникиным, то получил ответ:

– Ничего, Михаил Васильевич. Всё обойдётся. Волнуется больше Парфёнов, чем батальон.

Действительно в Добровольческой армии собрались люди разных политических взглядов, что остро ощущалось многими добровольцами. Однако и монархисты, и республиканцы, и социалисты понимали, что оказались в одной лодке. Перед лицом смертельной опасности многие из них справедливо видели спасение только в единстве. Огромную роль играло и то, что в Добровольческой армии не было людей, призванных в её ряды по набору или по принуждению. Части пополнялись исключительно на добровольческих началах, при этом каждый доброволец давал подписку прослужить четыре месяца с обещанием беспрекословного повиновения командованию.

Для поднятия настроения и боевого духа в рядах молодёжи в тот же день, 12 (25) февраля, всех юнкеров, находившихся в армии, генерал Корнилов произвёл в прапорщики, а кадетам старших классов присвоил новое звание – походные юнкера. После объявления приказа о производстве юнкеров в офицеры, за Россию, за генерала Корнилова, воздух неоднократно сотрясало искреннее, молодецкое:

– Ура!

Прямо на смотру на станичной площади легендарный полководец лично вручал юнкерам офицерские погоны, заготовленные для этого торжественного случая ещё в Ростове. Произведённые в походные юнкера кадеты на свои погоны по нижнему ранту нашили ленточки национальных цветов.

И хотя всем юнкерам офицерских погон не хватило, они с юношеским задором изготовили их из солдатских. «В тот же день юнкерские погоны были сняты, – вспоминал своё производство в офицеры В. А. Ларионов, – и так как офицерских галунных достать было, конечно, невозможно, на солдатских суконных погонах химическим карандашом проводили по середине погона черту и рисовали звёздочку. Впрочем, весь Кубанский поход все старшие офицеры продолжали считать нас за юнкеров и командовали как батарейными солдатами»[92].

Хуже всего дело обстояло с кавалерией. В армии сформировалось всего три небольших конных отряда общей численностью около 300 шашек. Отряд полковника Глазенапа, созданный путём слияния малочисленных донских казачьих партизанских отрядов. Дивизион регулярной конницы полковника Гершельмана. Конный отряд подполковника Корнилова, состоявший из бывших частей полковника Чернецова.

В станицу Ольгинскую артиллерия пришла в следующем составе: 1-я юнкерская батарея подполковника Миончинского с 5-ю орудиями, 2-я офицерская батарея, не имевшая орудий, и 3-я офицерская батарея с двумя пушками. Ещё одно орудие находилось при одном из партизанских отрядов.

После реорганизации артиллерийский дивизион состоял из четырёх батарей по два трёхдюймовых орудия в каждой. Командовали батареями опытные артиллеристы, настоящие профессионалы своего дела. 1-й батареей – георгиевский кавалер подполковник Миончинский, 2-й батареей – подполковник Шмидт, 3-й батареей – георгиевский кавалер подполковник Ерогин и 4-й – бывший командир лейб-гвардии Стрелковой артиллерийской бригады, георгиевский кавалер полковник Третьяков.

О мастерстве подполковника Миончинского генерал Деникин восхищённо писал: «Миончинский – этот виртуоз артиллерийского боя, живший, горевший и священнодействовавший в музыке смертоносного огня…»[93] Но подполковник Миончинский, прошедший всю Великую войну с августа 1914-го, был не только прекрасным артиллеристом, но и опытным организатором. Его 1-я офицерская[18] батарея численностью около 100 человек под его началом превратилась в отдельную боевую часть, способную самостоятельно решать некоторые боевые задачи. В неё входили: орудийный взвод, команда связи, команда конных разведчиков, пулемётный взвод с 2-я пулемётами и пеший взвод, численностью около 50 бойцов.

Артиллерийских снарядов у добровольцев было немного, не более 600–700. Поэтому в походе оставался лишь один род снабжения – добывать боеприпасы ценой крови. Ружейных патронов тоже было немного. Тощей оказалась и казна армии, находившаяся в ведении генерала Алексеева. Все денежные средства, около 6 миллионов, носили на себе три офицера: полковник Трескин, ротмистр Апрелев и ротмистр Шапрон дю Ларре. Каждый нёс по 2 миллиона, которыми он был забинтован.