Ледяной поход генерала Корнилова

О настроениях в рядах добровольцев в те дни ярко написал И. А. Эйхенбаум: «Кто же в армии? Порывная жертвенная молодёжь обоего пола, убеждённые, бескомпромиссные офицеры, готовые платить за своё достоинство, за честь Родины своей головой… Наверное, всё же никакого чуда не будет, и возвращения в нормальную жизнь тоже не будет, поэтому – да поможет Бог дойти до Его порога твёрдым шагом»[94].

Назревшая реорганизация армии являлась далеко не основной причиной длительной стоянки в станице Ольгинской. Прежде всего, следовало поставить точку в главном вопросе о конечной цели похода и выработать маршрут движения. По этому вопросу мнения старших начальников резко разошлись. Даже для опытных, прославленных военачальников, стоявших во главе добровольческой организации, решение давалось необычайно трудно.

Выступая в поход, генерал Корнилов намеревался вести добровольцев в Сальский округ Донской области, в район зимовников, к северо-западу от станицы Великокняжеской, где армия могла отдохнуть, пополнить конский состав и, находясь в районе, пока ещё не охваченном революционными настроениями, принять взвешенное решение по поводу продолжения вооружённой борьбы. Главнокомандующий всё ещё надеялся, что донцы и кубанцы стоявших на пути армии станиц откликнутся на его призыв и пополнят кавалерию, а неказачьи селения дадут пехоту. На основании своей позиции главнокомандующий отдал некоторые предварительные распоряжения. Таких же взглядов придерживался и генерал Лукомский.

Генерал Алексеев имел совершенно иную точку зрения, считая, что армию необходимо вести на Кубань для соединения с казачьими и добровольческими формированиями Екатеринодара. Обеспокоенный решением генерала Корнилова, из-за сложных с ним личных отношений и в силу исключительной важности вопроса, днём 12 (25) февраля он обратился к главнокомандующему в письменном виде.

Обозначив вес краеугольного вопроса о направлении движения добровольческих частей и коротко обрисовав сложившуюся вокруг армии обстановку, он подверг критике мнение генерала Корнилова. «Из разговоров с генералом Эльснером и Романовским я понял, что принят план ухода отряда в зимовники, к северо-западу от станицы Великокняжеской, – писал, по свидетельству А. И. Деникина, генерал Алексеев. – Считаю, что при таком решении невозможно не только продолжение нашей работы, но даже при надобности и относительно безболезненная ликвидация нашего дела и спасение доверивших нам свою судьбу людей. В зимовниках отряд будет очень скоро сжат с одной стороны распустившейся рекой Доном, а с другой – железной дорогой Царицын – Торговая – Тихорецкая – Батайск, при чем все железнодорожные узлы и выходы грунтовых дорог будут заняты большевиками, что лишит нас совершенно возможности получать пополнения людьми и предметами снабжения, не говоря уже о том, что пребывание в степи поставит нас в стороне от общего хода событий в России»[95]. В заключение письма генерал Алексеев настаивал на немедленном созыве совещания лиц, стоявших во главе добровольческой организации, и их ближайших соратников.

Кроме того, в ближайшие сутки ожидалось прибытие в станицу Старочеркасскую 1,5—2-тысячного отряда походного атамана генерала Попова, который покинул Новочеркасск в день занятия его красными. Перед переговорами с командованием казачьего отряда о взаимодействии руководителям Добровольческой армии следовало окончательно выработать план действий.

Вечером того же дня состоялся военный совет. Мнения генералов разделились. Главнокомандующий по-прежнему настаивал на движении в зимовники. Часть присутствующих лиц разделяла его мнение. Другая часть старших начальников во главе с генералами Алексеевым и Деникиным горячо отстаивала поход на Екатеринодар.

Дислокация армии в зимовниках представлялась им не только невыгодной стратегически и политически, но и рискованным предприятием в чисто военном отношении. «Степной район, пригодный для мелких партизанских отрядов, представлял большие затруднения для жизни Добровольческой армии с ее пятью тысячами ртов, – утверждал А. И. Деникин. – Зимовники, значительно удаленные друг от друга, не обладали ни достаточным числом хилых помещений, ни топливом. Располагаться в них можно было лишь мелкими частями, разбросанно, что при отсутствии технических средств связи до крайности затрудняло бы управление. Степной район, кроме зерна (немолотого), сена и скота, не давал ничего для удовлетворения потребностей армии. Наконец, трудно было рассчитывать, чтобы большевики оставили нас в покое и не постарались уничтожить по частям распылённые отряды»[96].