Ледяной Принц

На дубовом прикроватном столике рядом с ней мерцала догорающая свеча, едва не прогоревшая до основания фитиля. Слабый оранжевый свет пламени играл на мерцающем серебряном шрифте книги с раскрытыми страницами. Магия Слов. Я всё ещё помнил, как она пыталась прокрасться через библиотеку, чтобы застать меня за чтением и, казалось, это было вечность назад, во времена, когда мы были незнакомцами.

Она больше не была головоломкой, я знал, куда она вписывалась. Куда мы оба вписывались. Я никогда не чувствовал себя более цельным.

Свеча внезапно замерцала, когда пламя поглотило ещё больше фитиля, и её лицо на мгновение погрузилось в тени. Она их хорошо носит.

Нет. Я не должен был так думать, но… Она была так мучительно смертна. Я почти потерял её из-за очарования Винна. Она могла умереть. И я только сейчас узнал, каково это снова держать кого-то в своих объятиях. Что это значит, каково это чувствовать, каково выражать любовь и преданность без смертельных последствий.

Я никогда не потеряю её снова.

С приоткрытых губ Лины сорвалось тихий стон.

— Нок.

Она повернулась на бок и протянула руку через пространство, где должен был лежать я. Её пальцы потянулись вперёд. Молчаливый призыв. Я стянул с себя одежду, бросив её на белоснежный ковёр, разложенный на деревянном полу. Я медленно опустился в постель. Матрас прогнулся под моим весом, и она сместилась ближе к середине.

Подавив зевок, Лина поднесла руку ко рту и открыла глаза. И будь я проклят, если её взгляд не вспыхнул при виде меня. Едва заметный намёк на улыбку коснулся её губ, и она наклонила подбородок в мою сторону.

— Привет.

— Анам-кара.

Древний термин, используемый Заклинателями, означающий, что они выбрали пару. Лина выбрала меня. После стольких лет погребения эмоций, одна только мысль об этом принесла тепло в моё сердце. Я поцеловал её в макушку.

Она удовлетворённо прижалась к моей груди.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Откинувшись назад и одарив меня всей тяжестью своего взгляда, она слегка нахмурила брови от того, что она прочитала на моём лице.

— Долгий день?

— Самый долгий.

Поиск мёртвых занял некоторое время, не говоря уже о физическом напряжении, связанном с их фактическим воскрешением. Я обнял её, позволяя весу моих проблем растаять. Какое-то мгновение мы просто обнимали друг друга и находили утешение в тишине, которая растянулась между нами. Простыни зашуршали, и Лина сильнее прижалась ко мне, положив голову мне на грудь. Её дыхание было тёплым на моей коже, и она провела лёгким пальцем по моей груди. Я мог сказать, что она хотела глубже копнуть и выяснить, почему мой день был таким напряжённым. Но она ждала, заняв себя томительным исследованием моего тела.

Минуты тянулись, пока она не вздохнула и накрыла ладонью мою руку.

— Что-то случилось?

Я накрыл её руку своей.

— Нет, ничего особенного.

Она выскользнула из моих объятий и села. От этого движения воротник её рубашки соскользнул с плеча, обнажив гладкую кожу.

— Тогда в чём дело?

Я провёл большим пальцем по изгибу её шеи.

— Просто сейчас у меня слишком много забот.

— Вроде тех, что ты упоминал в Хайрате? О своём прошлом?

Я замер.

— Нет. Только не это.

— Знаешь, ты можешь мне доверять. Я хочу знать о тебе всё.

Она обхватила ладонями моё лицо, провела нежными пальцами по едва заметному шраму в форме полумесяца на моей скуле.

— К примеру, это… откуда он взялся?

Она всегда возвращалась к моему прошлому, к той части меня, о которой я не хотел, чтобы она знала. Прежние жизни лучше оставить в грязи, таково было правило становления убийцей Круора. И кроме Коста, никто знать не знал, кем я был когда-то. Было безопаснее держать мою личность в тайне. Безопаснее, особенно для моей невероятно смертной анам-кары.

Там, в Хайрате, я обещал ей всё, секреты и прочее. Но я недооценил, как трудно будет найти слова, мужество, чтобы рискнуть столь многим.

Она наклонилась ближе, её дыхание мягко коснулось едва заметной метки на моей щеке.

— Дай мне это, хотя бы.

Озноб пробежал по моему телу, и я сел. Прижался губами к впадинке на её шее.

— Рассказывать особо нечего. Я был всего лишь мальчишкой, вечно вступающий в поединок с отцом, — я прикусил её кожу, и она вздрогнула. — Однажды он ударил меня кончиком меча. Мать чуть не кастрировала его на месте.

При мысли о моих родителях, давно умерших, внезапная боль сжала грудь. Будь они всё ещё живы, что бы они теперь думали о своём сыне?

Лина, видимо, не почувствовала, как чудовищное бремя внезапно обрушилось на комнату.

— Какие они были? Твои родители?

Напрягшись, я замер, мои губы застыли чуть выше её ключицы.

— Они были великолепны.

Я провёл пальцами вниз по мягкому изгибу её бёдер. Скользнул пальцами к внутренней части её бёдер, и она выгнулась навстречу моей руке.

— Расскажи мне о них.

— Сейчас?

Она кивнула.

— Я хочу знать о твоём прошлом.