Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота. Самый большой счастливчик

— Благодарю вас, капитан Арфлейн, — впервые заговорила Ульрика. Ее голос слегка дрожал, видно, она еще не совсем оправилась от шока. — Кажется, у вас вошло в привычку спасать Рорсейнов.

Слабо улыбнувшись, она повернулась к Уркварту.

— Благодарю вас, Длинное Копье, вы — храбрый человек. Вы оба — храбрые люди.

Ее взгляд, обращенный к мужу, был преисполнен презрения. Янек резко бросил:

— Вот корабль, что доставит нас домой, — он кивнул головой. — Пойдем, Ульрика.

Она послушно шагнула за мужем. Арфлейн шагнул за ней, но Манфред Рорсейн сжал его плечо.

— Она его жена, — мягко, с полной серьезностью в голосе, произнес он.

Арфлейн попытался освободиться, но юноша добавил:

— Вне всякого сомнения, вы больше всех уважаете Древние законы, капитан Арфлейн?

Арфлейн сплюнул на лед.

Похороны на льду

Лорд Петр Рорсейн умер в их отсутствие, его похороны состоялись двумя днями позже.

В этот же день хоронили Бренна, хозяина «Нежной девчушки», и Хебера, первого офицера ледовой яхты. За пределами города двигалось сразу три похоронные процессии, но лишь похороны Рорсейна представляли собой значительное зрелище. Арфлейн наблюдал сразу за всеми тремя церемониями. Он считал, что именно Рорсейны погубили его старого друга Бренна, а впридачу и Хебера. Причиной их смерти послужила злополучная увеселительная прогулка. Печали его не было предела.

Справа и слева от него черные сани везли тела Бренна и Хебера, прямо перед ними двигалась похоронная процессия Петра Рорсейна, в которой участвовал и сам Арфлейн, заняв место позади родственников. Его лицо было мрачным, и хотя вначале он был шокирован, узнав о смерти Рорсейна, сейчас он был почти спокоен.

На нем был траурный плащ из черной тюленьей кожи с пришитым к нему гербом клана Рорсейнов. Он молча сидел в санях, которые везли волки, одетые в траурные попоны. В других санях, также запряженных черными волками, ехали Манфред Рорсейн и дочь покойного, Ульрика. Рядом с ними шли остальные члены семей Рорсейнов и Ульсеннов. Янек Ульсенн был слишком слаб, чтобы принять участие в похоронах. Впереди процессии ехали черные сани с высоко поднятыми носом и кормой, на которых стоял богато украшенный гроб с покойным лордом Ульсенном.

Траурная процессия медленно двигалась по льду. Высоко в небе метались белые тучи, закрыв собой солнце. Шел легкий снег.

Наконец показалась и сама могила. Она была высечена прямо во льду: с одной стороны ямы сверкали на дневном свете сложенные друг на друге ледяные блоки. Рядом стоял большой подъемный ворот, с помощью которого эти блоки извлекали на поверхность. Своими распорками и качающейся петлей ворот напоминал виселицу.

В воздухе стояла тишина, нарушаемая лишь скрипом полозьев и легким стоном ветра.

Рядом с могилой неподвижно стоял человек. Это был Уркварт, как обычно с гарпуном в одной руке, пришедший на похороны своего отца. На голове его и плечах лежал снег, еще больше увеличивая его сходство с приближенным Ледовой Матери.

По мере приближения к могиле Арфлейн все явственнее слышал скрип раскачивающейся на ветру стрелы. К тому же он заметил, что лицо Уркварта выражало какую-то особую смесь скорби и гнева.

Постепенно процессия остановилась у черной ямы во льду. Снег покрывал гроб, холодный ветер развевал плащи и рвал капюшон с головы Ульрики. Манфред, чья сломанная рука висела на перевязи под плащом, повернувшись, кивнул Арфлейну. Сойдя с саней, они вместе с четырьмя другими мужчинами подошли к гробу.

Манфред с помощью мальчишки лет пятнадцати перерезал упряжь и передал волков стоящим наготове слугам. Затем, по трое с каждой стороны, они столкнули тяжелые сани в могилу.

Мгновение, словно нехотя, сани покачались на краю и, соскользнув, рухнули в темноту. Услышав звук падения, четверо мужчин подошли к ледяным блокам и молча стали закидывать ими могилу. Впрочем, их опередил Уркварт, отложивший, пожалуй, впервые свой гарпун и сбросивший первый блок. Он стоял, сильно сжав губы, с огнем в глазах. Подождав, он взглянул на могилу, вытер руки о засаленный плащ и, подняв гарпун, пошел мимо работающих могильщиков.

Почти час потребовался, чтобы засыпать могилу и водрузить над нею флаг Рорсейнов. Собравшиеся вокруг склонили головы, когда Манфред Рорсейн, помогая себе здоровой рукой, взобрался на вершину погребального холма.

— Сын Ледовой Матери возвращается в ее холодное лоно, — начал он. — Она дала ему жизнь, она же и забрала ее. Но он будет жить вечно в ледовых залах ее покоев. Ибо вечны те, кто приходит к ней. Вечная, она объединит мир, где не будет ни времени, ни движения, где не будет ни желаний, ни разочарований, гнева и радости. Да присоединимся все мы к ней!

В его чистом, ясном голосе слышалось воодушевление. Склонившись на одно колено, Арфлейн повторил за ним последнюю фразу.

Его примеру, правда, с меньшей страстью в голосе, последовали и остальные, едва слышно шепча слова, которые капитан произнес со смелой решительностью.

Завещание Рорсейна